Он ладонью прикрыл раскрытый рот и застыл, а мы все смотрели на него вытаращенными от ужаса глазами.
– Она старалась не кричать, понимаете? – через силу произнес он с болезненной полуулыбкой. – Чтобы не пугать нас.
Я содрогнулась.
– А я изо всех сил старался отвлечь остальных, чтобы они не поняли, что происходит. Но это не помогало. Даже когда ничего не слышишь, все равно чувствуешь… страх.
У меня на лбу выступили капли пота.
– Обычно это происходило вечером в пятницу, так что с каждым новым днем недели мы боялись сильнее и сильнее. И я поклялся, что как только смогу, убью этого ублюдка. Я представлял, как он будет просить пощады, как он ее заставлял.
– И убили?
– Нет, – Нейл с трудом говорил. – У этого подонка случился удар. И теперь он сидит в кресле, как чучело, а моя мать бегает вокруг него и ухаживает за ним. А я все время говорю, чтобы она бросила его, а она меня не слушает, и это доводит меня до сумасшествия.
– Что вы теперь чувствуете к своему отцу? – спросила Джозефина.
– Я все еще ненавижу его.
– И как вам нравится то, что вы сами теперь стали, как он? – Мягкий и тихий голос Джозефины ничуть не скрадывал всей гибельности вопроса.
Нейл удивленно воззрился на нее, потом неуверенно улыбнулся дрожащими губами:
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, Нейл, – с расстановкой произнесла Джозефина, – что вы такой же, как ваш отец.
– Ничего подобного, – горячо запротестовал Нейл. – Я вовсе не такой, как он! Я давно поклялся, что никогда не буду таким, как он.
Я была потрясена способностью Нейла не замечать истинного положения вещей.
– Но вы – такой же, как он, – еще раз подтвердила Джозефина. – Вы ведете себя совершенно так же, как он. Вы много пьете, вы держите в страхе жену и детей и тем самым растите новое поколение алкоголиков – ваших детей.
– Нет! – зарычал Нейл. – Неправда! Я совсем другой человек, не такой, как мой отец!
– Вы бьете свою жену так же, как ваш отец бил вашу мать, – неумолимо продолжала Джозефина. – А Джемма – это ведь ваша старшая дочь? – вероятно, пытается отвлечь Кортни, как вы в свое время пытались отвлечь ваших братьев и сестер.
Нейл был близок к истерике. Он вжался в свой стул, как будто не сидел, а стоял у стены, окруженный свирепыми, рычащими, готовыми разорвать его питбулями.
– Нет! – завопил он. – Это неправда!
В глазах его был ужас. И я с изумлением поняла, что Нейл действительно верит в то, что это неправда.
Именно сейчас впервые в жизни я в полной мере поняла это модное, такое затасканное, избитое слово: неприятие. У меня внутри все похолодело. Нейл не видел этого сходства, он действительно, правда, не видел, он просто не мог его увидеть, и был в этом не виноват.
Во мне зажглась искорка сочувствия. Тишину в комнате нарушали только сдавленные всхлипы Нейла. Потом Джозефина снова заговорила.
– Нейл, – сказала она совершенно спокойно, как бы между прочим, – это очень хорошо, что вам так больно сейчас. Постарайтесь запомнить это ваше чувство. И еще я посоветовала бы вам уяснить одну вещь. Мы перенимаем стереотипы поведения наших родителей. Даже если мы ненавидим наших родителей и их манеру вести себя.
От вашего отца вы научились тому, как «должен вести себя мужчина». Вы научились этому, несмотря на то что это было вам отвратительно.
– Я не такой, как он! – вырвалось у Нейла. – У меня все по-другому!
– Вы были травмированы в детстве, – продолжала Джозефина. – И в каком-то смысле все еще травмированы. Это не извиняет того, что вы делали с Эмер, с детьми, с Мэнди. Но это, по крайней мере, что-то объясняет. Вы можете извлечь из этого урок, вы можете постараться залечить раны, нанесенные вашей семье, вашим детям и, прежде всего, самому себе. Вам еще многому надо научиться, особенно учитывая ваше нежелание видеть очевидное, но, к счастью, вы останетесь здесь еще шесть недель. И скажу для всех остальных, – она обвела нас всех глазами. – Не все вы из семей алкоголиков, но даже тем, кто из семей алкоголиков, я бы посоветовала не списывать на это свои собственные алкоголизм и наркоманию.
30
Совершенно измочаленные, мы поплелись обратно в столовую. Каждый день, после группы, самые заслуженные и облеченные доверием пациенты отправлялись в ближайшую кондитерскую и закупали там горы сигарет и шоколадок. Прием заказов был волнующим событием.
– Мне шоколад, – сказал Эдди Фредерику, который записывал заказы на четвертинке листка. У Фредерика был самый большой и красный нос из всех, какие я когда-либо видела. – Выбери для меня что- нибудь хорошенькое.
– «Турецкое наслаждение»? – предложил Фредерик.
– Нет, это слишком маленькая. На один зуб.
