большего мне было не нужно. Мне редко очень нравилась какая-нибудь книга, а если такая попадалась, мне обычно требовалось не меньше года, чтобы прочитать ее. Потом я начинала ее перечитывать. Потом еще раз перечитывала. Потом бралась перечитывать другие, которые уже до этого читала миллион раз. Потом снова возвращалась к той, первой. Я понимала, что это неправильный подход к литературе, но ничего не могла с собой поделать.
– «Колокольный звон», «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», «Процесс», «Алиса в Стране Чудес», «Избранное» Вудхауса и не один, а целых два романа Достоевского. А ты случайно не идиотка, а, детка? – Он восхищенно улыбнулся.
Я не поняла, издевается он надо мной или нет. Поэтому лишь неопределенно пожала плечами. Мне доставалось за книги Достоевского.
– Чем тебя не устраивает Джон Гришэм? – спрашивала Бриджит всякий раз, как заставала меня с романом Достоевского. – Зачем ты читаешь про все это самокопание?
Я не могла объяснить зачем. Дело в том, что меня это очень утешало. Особенно тем, что я всегда могла открыть книгу на определенной странице и точно знала, что там найду. Мне не приходилось мучительно отыскивать, на чем я остановилась в прошлый раз, припоминать действующих лиц, в общем, решать проблемы, с которыми неизбежно сталкивается читатель с интеллектом ниже среднего, потребляющий всякое низкопробное чтиво.
– А ты так лихо велел мне снять платье, – поддразнила я, когда мы легли в постель. – Почему ты был так уверен, что я тебя послушаюсь? А вдруг бы оказалось, что я встречаюсь с кем-нибудь другим?
– Например? С Дерилом? – засмеялся он. – С этим пошляком?
– Он вовсе не пошляк, – обиделась я. – Он очень милый, и у него отличная работа.
– То же самое можно сказать, например, о матери Терезе, – фыркнул Люк. – И все же я, пожалуй, не пошел бы к ней домой.
Я была рада, что Люк ревнует меня к Дерилу, и все же мне было немного стыдно за весь этот инцидент. Поэтому я решила сменить тему.
– Никогда бы не подумала, что ты бываешь в «Ламе», – сказала я.
– Я и не бываю.
– А что же ты там делал сегодня?
Он засмеялся:
– Конечно, мне не следовало бы тебе это говорить, но мои люди следили за тобой.
Я почувствовала одновременно резкое повышение самооценки и презрение к Люку.
– Что ты хочешь этим сказать? – Я вовсе не была уверена в том, что хочу это знать, разве что та часть моего существа, которая хотела знать абсолютно все.
– Ты знаешь Аню? – спросил он.
– Господи, конечно!
Аня была моделью, и я всегда мечтала походить на нее.
– Я рассказывал ей о тебе, и вот она позвонила мне и сказала, что ты в «Ламе».
– А откуда ты знаешь Аню? – спросила я.
– Я с ней работаю.
– Что ты делаешь?
– Пишу циферки, детка.
– Что это значит?
– Бухгалтерская работа. В Анином агентстве.
– Так ты бухгалтер? – удивленно спросила я.
– Нет. Всего лишь младший клерк.
– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнула я. – Муж моей сестры Маргарет, Пол, – что-то вроде бухгалтера, только хуже. Ну, этот, ну, ты знаешь… Как их там…
– Аудитор?
– Точно. Так расскажи, какая она, Аня. Симпатичная? У нее нет еще вакансий для знакомых?
– Она отличная девчонка, – сказал он. – Одна из лучших, кого я знаю.
Глаза у него стали закрываться, он что-то бормотал, повернувшись на бок, но уже неразборчиво. Я прижалась к его спине, обняла его, затаилась, выжидая, отреагирует ли он на это прикосновение. Нет, не реагировал.
После того как Люк уснул, я вдруг зациклилась на презервативе, который сразу нашелся в кармане его куртки. Эти мысли не давали мне заснуть. Признавая, что носить с собой презерватив – вполне нормально для цивилизованного человека, я все же ревновала. К той незнакомой женщине, с которой он использовал бы его, если бы не использовал со мной. О чем свидетельствует презерватив в кармане? О том, что Люк всегда готов кого-нибудь трахнуть. В любое время, в любом месте, кого угодно. Его верный презерватив в любой момент готов сослужить ему службу. Резиновая ипостась Люка Костелло. Сколько их еще у него в кармане, готовых в бой по первому зову? Может, и для Ани припасен, если, конечно, существует хоть полшанса, что она пойдет на это с таким придурком, как Люк.
Я посмотрела на него, спящего, и решила, что он мне больше не нравится.
Ночью я проснулась от боли внизу живота.
