3 июня
Сегодня я снова должен отправиться в клетку.
Я боюсь этого. Моя жена тоже боится. Вчера я опять заметил у нее признаки нервозности. Она снова намекнула, что мне нужна помощь. Помощь! Да кто же мне может помочь?! Но она, кажется, этого не понимает. Наверное, она не хочет знать правду. Может, она бы предпочла, чтобы я был сумасшедшим. Но в такие минуты меня беспокоит, в своем ли уме она сама, а не я. Что до меня, то мне остается лишь надеяться, что мне не станет хуже и что я смогу и дальше так жить — нормальной жизнью, кроме одной ночи раз в месяц… Но как же я боюсь этой ночи и этой клетки! Даже когда я больше не я, я все же остаюсь самим собой в том смысле, что у нас одно тело, а чувства и впечатления не покидают меня, пусть они и доставляют мне страдания. Даже сейчас, месяц спустя, я могу вспомнить это чувство, правда, не так отчетливо, как мог бы его вспомнить, если бы продолжал оставаться этим существом, которое помнит, как оно двигается и ведет себя, как бы извлекая из глубин памяти воспоминание о сильной боли в далеком прошлом. Невыносимо думать о будущем. Настоящее я еще могу вытерпеть, а мысли о будущем — нет. А если мне станет хуже-
Но может быть, и лучше. Это возможно. Болезни иногда самоизлечиваются, организм вырабатывает привыкание, антитела и иммунитет. Только на это я и могу надеяться, глядя в будущее, — надеяться на то, что наконец настанет месяц и этого не случится, и тогда я буду знать, что нахожусь на пути к выздоровлению.
Конечно же, у меня не должно быть детей. Даже если я выздоровлю, детей быть не должно. Эта болезнь не должна никому передаться. Моя жена сожалеет об этом. Она хочет детей, но, похоже, не понимает, почему это невозможно, почему иметь детей было бы чудовищно. Думаю, она и вправду предпочла бы, чтобы я был сумасшедшим. Иногда мне даже кажется, что она сомневается во мне… думает, что со мной не все в порядке. Ну разумеется, со мной не все в порядке. То есть… иногда, как мне кажется, она думает, что я безумен. Ну вот еще! Я уже писал об этом в дневнике. Но наверное, я чересчур чувствителен.
И у меня есть на это право.
Я месяц не делал записей. Собирался заполнять дневник каждый день, но писать об этом, когда превращение должно случиться еще нескоро, — слишком тяжело для меня. Я предпочитаю забывать об этом надолго и делаю это так часто, как только могу. Если я думаю о превращении, то это лишь служит мне напоминанием того, что эта ночь снова наступит. Сегодня ночью я собираюсь взять с собой в клетку этот дневник. Хочу записать как можно больше… может, запись окажется полезной. А может, она покажется отвратительной, и только. Но я должен попробовать, я должен узнать о своей беде как можно подробнее. Только так я могу надеяться на то, что найду способ излечиться.
А теперь я должен отдохнуть. Сегодня мне придется тяжело. День ясный и чудесный, и на небе скоро будут сверкать звезды. Идти в камеру в такой вечер будет нелегким испытанием.
3 июня (ночь)
Ну вот, дверь закрыта и заперта. Я прислушался к звуку ее шагов на лестнице, потом хлопнула дверь наверху. Теперь я один в клетке. Чувствую себя хорошо. Сегодня я пришел пораньше. Боялся долго ждать. А хорошая мысль — прихватить с собой этот дневник! Смогу хоть что-то делать, будет хоть чем-то заняться, пока я жду. Все лучше, чем просто сидеть здесь в ожидании, когда это произойдет.
Я пишу и смотрю на свои руки, на ногти. С ними все в порядке. Ничего еще не началось. Пальцы у меня длинные и прямые, а ногти пострижены. Я должен смотреть внимательно, чтобы различить самые первые признаки. Я должен буду описать все во всех подробностях.
Мебели здесь, в клетке, нет. Окажись она здесь, то была бы сломана. Я сижу в одном углу, согнув ноги в коленях и положив на них дневник. Страницы видны плохо. Надо было мне позаботиться о том, чтобы включить лампочку поярче. Лампочка спрятана в углублении в потолке и закрыта железной сеткой. Сетка немного помята, но не припомню, чтобы это сделал я. Да я, пожалуй, такого и не сделал бы. Света в клетке и так хватает. Но раньше я сетку не замечал. Наверное, слишком был занят собой, чтобы обращать на что- то внимание. Но сегодня я пришел раньше…
Клетка бетонная. Стены толстые, дверь железная, с большим засовом. Изнутри стены обиты войлоком. Это, конечно, сделали мы с Хелен. Трудно было бы кому-то объяснить, зачем нам понадобилось обивать стены в подвале войлоком. Кажется, мы сказали рабочему, что бетонное сооружение нужно для нашей собаки. Да он и не особенно интересовался. К тому же и собаки у нас нет. Собаки не любят меня. Я их пугаю. Мне кажется, они чувствуют мой недуг, даже когда я нормален. Это еще одно доказательство того, что болезнь физического свойства. Однажды, правда, я убил собаку, но она представляла опасность, и я был вынужден убить ее.
Здесь спертый, затхлый воздух. Стены, наверное, сырые под войлоком, и тот начал гнить. Скоро нам придется заменить его. Попытаюсь сделать так, чтобы в клетке можно было чувствовать себя лучше. В некоторых местах войлок порван, и его куски валяются на полу. Обивочная материя прочная, толстая и добротная, так что понятно, что мои… его… когти, должно быть, очень мощные и острые. Они вонзаются в эту обивку точно нож в масло. Интересно, а я хоть раз сломал ноготь, разрывая эти стены? Надо бы посмотреть в порванных местах. Это будет доказательством того, что перевоплощение действительно происходит. Потом посмотрю; скорее всего, найду что-нибудь. Я знаю, какая страшная ярость заставляет это существо бросаться на эти стены, какой невероятной силой оно обладает, и кажется, что даже эти крепкие когти должны сломаться под таким напором.
Ох уж эти страшные когти! Я вздрагиваю при одной мысли о них, о том, как они торчат из поджатых, скрюченных пальцев, как рвут и раздирают крепкую обивку… а что они могут сделать с телом! Подумать только, что они могут сделать с горлом человека! Я начинаю дрожать с головы до ног, когда представляю себе эти картины. Я почти чувствую, каково это — вонзить когти в чье-то горло, и это чувство вызывает у меня тошноту. Но оно не уходит, настойчиво преследуя меня. И я вижу, как эти пальцы приближаются, вспарывают белую кожу маленькими полосками, раздвигают их и погружаются в трепещущую, пульсирующую глотку. Я вижу, как когти исчезают, сами пальцы погружаются внутрь, чувствую горячую кровь, брызгающую мне в лицо. Я пробую горячую, соленую кровь, вдыхаю ее запах, пока у меня не начинает кружиться голова и все уплывает. Остается лишь испуганное лицо, которое смотрит на меня снизу вверх. Я вижу, как это лицо меняется, слышу смерть, которая булькает в его горле, а мои клыки меж тем… пока я… пока мои клыки вонзаются в мягкое горло… совсем рядом… мягкая, горячая плоть, и клыки вонзаются в нее… и… разрывают…
4 июня
Я только что закончил чинить дневник. В тех местах, где он порвался, я вынужден был воспользоваться липкой лентой. Должно быть, я порвал его прошлой ночью во время приступа болезни. Не помню, как я сделал это. Не думаю, что это было намеренно, скорее всего в таком состоянии все, что находится под рукой, уничтожается в слепой ярости. Дневник не был целенаправленно разорван пополам или на четыре части, он просто попался под руку. Обложка разорвана на кусочки, но все страницы еще можно читать. Моя авторучка переломлена надвое, как веточка. Трудно представить себе такую необузданную энергию и силу. Я всегда был сильным человеком, всегда поддерживал хорошую форму путем упражнений и умеренности, но откуда появляется такая мощь после перевоплощения, не поддается моему пониманию. Наверное, все мышцы и мускулатура моего тела меняются, так что метаморфозы происходят и с сознанием, и с телом. Может, у нас не одно тело, а общая небольшая часть мозга, которая все запоминает. Это обнадеживает. Можно думать об этом существе как о существе самостоятельном. И вместе с тем у меня на теле остаются кровоподтеки и раны. Два тела не могут существовать одновременно. Это весьма затруднительно, это за пределами моего разумения, а я человек, мыслящий рационально, даже более рационально, чем большинство мужчин. Много ли нашлось бы мужчин, которые смогли бы противостоять этому существу, с которым борюсь я, и при этом сохранить здравый ум? А вот я горжусь этим. Я человек не тщеславный, но силой разума горжусь.
Я не писал о перевоплощении. Помню, я почувствовал, когда это началось, кажется, я в то время
