— Значит, старуха убила юного Ральфа?
— Увы, нет.
— Не понимаю.
Мизинец Джессики перешел с траурного тома на том с более веселым корешком, напоминающим заношенное портмоне.
— Видишь ли, милая, юноша должен был добровольно, находясь в здравом уме и твердой памяти, согласиться на принесение себя в жертву.
— А Ральф? — Мизинец застыл на облупившейся позолоте готических букв. — Не согласился?
— Вот именно.
— Ну и правильно сделал. — Мизинец продолжил движение по собранию раритетов. — Я бы тоже не согласилась.
— Нет, милая, в этом вопросе позволь тебе поперечить.
— Сколько угодно.
— Влюбленный должен идти на любые жертвы ради объекта вожделения.
Томас, ее Томас, вынул из старинного громоздкого секретера нож для разрезания страниц.
— На любые. — Нож вернулся на место дислокации. — А этот Ральф испугался священной участи и попытался глупо бежать.
— Его поймали?
— Нет, он сам в темноте свалился с крепостной стены в ров и вульгарно утонул.
— Бедный мальчик.
— Зря ты его, милая, жалеешь. Глупо расстался с жизнью.
Томас, ее Томас, повертел в руках гусиное перо, выполненное из золота высшей пробы.
— А мог бы послужить…
— Ингредиентом для эликсира!
— Превратиться в призрака, не знающего покоя, разве лучше?
Томас, ее Томас, похоже, всецело принимал сторону кровожадной баронессы.
Джессика виновато тронула своего впечатлительного супруга за локоть.
— Да выдумки все это!
— Возможно, милая, возможно.
Золотое перо легло на секретер.
— Только здесь каждая вторая книга посвящена вызову привидений. Баронесса увлекалась не только алхимическими опытами, но еще и спиритизмом.
— Старушка была неравнодушна к призракам?
— Еще как неравнодушна.
— Интересно, и кого эта самая Ульрика вызывала чаще всего?
— Не удивляйся, милая… Конечно же, предателя Ральфа.
— Зачем?
— Наверное, хотела до конца выяснить, почему он все-таки не пожелал продлить ее годы.
— А может, сумасшедшую баронессу мучила совесть?.. — Джессика перестала исследовать мизинцем книги, годившиеся только для интерьера. — За безвинно погубленных юношей.
— Во-первых, все они, кроме одного упрямца, шли на смерть ради любви совершенно добровольно. Во-вторых…
Но молодая особа не дала пожилому джентльмену развить мысль.
— Какая же это, простите, любовь!
— Милая, ты, наверное, забыла, что я терпеть не могу, когда меня перебивают.
В голосе Томаса, ее Томаса, возникли обертоны, свойственные человеку, не терпящему возражений.
— Ах да. Просто вырвалось.
— Во-вторых, истинная любовь — это состояние, когда ради любимого не жалко ничего, понимаешь — ничего: ни сердца, ни печени, ни почек…
Джессике хотелось язвительно добавить, что вполне можно обойтись и без человеческого ливера.
Но хозяйка, осматривающая новые владения, ничего не сказала.
Сердце работало, как всегда, в идеальном ритме.
Печень вообще не подавала никаких признаков сбоев.
Вся мочеполовая система функционировала в штатном режиме.
Даже в горле больше не першило и глаза не слезились.
Здоровье так и перло из Джессики, наверняка раздражая супруга, уже познавшего тягости увядания.
— Ради любимой я отдал бы, не задумываясь, для трансплантации хоть глаз, хоть ухо.
Джессика едва заметно улыбнулась.
Томас, ее Томас, наверное, малость перебрал с медицинскими трудами.
Чтобы прекратить разговор на тему, в которой пожилой джентльмен вряд ли бы пришел к консенсусу с молодой особой, новобрачная задала отвлекающий вопрос:
— Дорогой, а кроме призраков, здесь есть о чем почитать?
— Ну, средневековый шрифт ты вряд ли одолеешь, а картинки смотреть можешь сколько вздумается.
Томас, ее Томас, по-хозяйски снял с нижней полки окантованную позеленевшей медью книгу.
— Вот, к примеру, прекрасно иллюстрированное миниатюрами описание жития незабвенного еретика, заживо сожженного на костре в железной клетке.
— Bay! — Джессика всплеснула руками. — На костре, да еще в клетке…
Томас вернул книгу на место.
— Наверное, чтобы не сбежал раньше времени в мир иной.
— Bay! — Джессике вдруг почудилось, что библиотека наполнилась угарным газом. — Может, покажешь мне что-нибудь повеселей?
От полок несло паленой кожей и сожженной шерстью.
— Говорят, что еретиков сжигали вместе с кошками.
— Нет, исключительно ведьм — с черными котами.
— А баронесса Ульрика фон Кнаппе — ведьма или колдунья?
— Просто женщина, которая сделала возможное и невозможное, чтобы продлить свое существование.
— Так куда, дорогой, мы идем?
— Зимний сад с фонтаном устроит?
— Вполне…
3
Обитель счастья
К зимнему саду вела сумрачная галерея, перекрытая застекленными арками.
Здесь вместо рыцарей по углам торчали каменные горгульи.
Джессика прикинула, что баронесса Ульрика фон Кнаппе, трясущаяся за каждый лишний час своей никчемной жизни, должна была к летальному исходу превратиться в нечто химерообразное.
Но Томасу, ее Томасу, больше не следовало задавать опасных вопросов о чужой старости.
Джессика задышала полной грудью.
А то опять начнет путать любовь с медициной.
В зимнем саду пахло нектаром распустившихся цветов и можжевельником.
Пожилой джентльмен порекомендовал молодой особе почаще бывать здесь, почти в раю, для
