— Просто ты же знаешь, что ты мне нравишься?
— Хм.
Разумеется, она нравится Майлзу. Они же друзья. Близкие друзья.
Люс прикусила губу. Теперь она разыгрывает дурочку перед собой же, а это всегда было плохим знаком. А если по правде: она нравится Майлзу. И он ей тоже нравится. Стоит только посмотреть на него. С его синими, словно океан, глазами и легкими смешками, которые он издает всякий раз, когда улыбается. К тому же он, несомненно, был самым милым человеком, какого она только встречала за свою жизнь.
Но оставался еще и Дэниел, и до него тоже был Дэниел, и Дэниел снова, и снова, и — это все казалось безнадежно запутанным.
— Ну я и напортачил, — поморщившись, заключил мальчик, — А хотел всего лишь пожелать тебе доброй ночи.
Люс подняла на него взгляд и обнаружила, что он смотрит на нее. Майлз вытащил руки из карманов, нашел ее ладони и сжал, удерживая на уровне груди. Наклонялся он нарочито медленно, подарив девочке еще одну возможность ощутить окружающую их волнующую ночь.
Она понимала, что Майлз собирается поцеловать ее. Понимала, что ей не следует этого допускать. Из-за Дэниела, конечно же, но еще и из-за того, что произошло, когда она поцеловала Тревора. Ее первый поцелуй. Единственный поцелуй, который она разделила с кем-то, кроме Дэниела. Не могла ли связь с Дэниелом привести к гибели Тревора? Что, если в тот миг, когда она поцелует Майлза, он… Люс была не в силах вынести даже мысль об этом.
— Майлз, — возразила она, отстраняя его, — Тебе не стоит этого делать. Целовать меня… — она сглотнула, — опасно.
Мальчик только хмыкнул. Разумеется — он же ничего не знает о Треворе.
— Пожалуй, я рискну.
Люс попыталась отстраниться, но у Майлза каким- то образом получалось успокаивать ее почти на любой счет. Даже на этот. Когда их губы соприкоснулись, девочка затаила дыхание, ожидая худшего.
Но ничего не произошло.
Губы Майлза оказались нежными, как перышко, они целовали ее так мягко, что она по-прежнему могла бы считать его близким другом, но и с достаточной страстностью, чтобы показать, что он может быть кем- то больше. Если только Люс этого захочет.
Но хотя не было ни пламени, ни опаленной колеи, ни смерти или разрушений — и все-таки, почему не было? — этот поцелуй тем не менее должен был показаться ей неуместным. Так долго ее губы без устали мечтали только о губах Дэниела. Она привыкла видеть во сне его поцелуи, его улыбку, его восхитительные лиловые глаза, его объятия. Совершенно не предполагалось, что может появиться кто-либо еще.
Что, если она ошиблась насчет Дэниела? Что, если она могла быть счастливее — или просто счастливой, и точка, — с другим парнем?
Майлз отстранился, на вид одновременно радостный и печальный.
— Ну, спокойной ночи.
Он отвернулся, почти как если бы собирался со всех ног броситься к своей комнате. Но затем оглянулся снова. И взял ее за руку.
— Если тебе когда-нибудь покажется, что у вас не ладится, ну, ты понимаешь, с… — выговорил он и поднял глаза к небу, — Я здесь. Просто хотел, чтобы ты знала.
Люс кивнула, уже сражаясь с накатившей волной смущения. Майлз стиснул ее руку, а затем двинулся прочь, к своему крылу общежития по ту сторону покатой крыши.
Оставшись в одиночестве, девочка провела пальцами но своим губам там, где только что их касались губы Майлза. В следующий раз, когда они увидятся с Дэниелом, догадается ли он? Ее голова гудела от всех взлетов и падений дня, и ей хотелось только забраться в постель. Скользнув через окно к себе в комнату, Люс в последний раз обернулась, окидывая взглядом пейзаж, запомнить, как все выглядело в ту ночь, когда столь многое переменилось.
Но вместо звезд, деревьев и разбивающихся волн ее взгляд зацепился за нечто, маячащее за одной из многих каминных труб на крыше. Нечто белое и трепещущее. Пару переливчатых крыльев.
Дэниел. Скорчившийся, лишь наполовину спрятавшийся от ее глаз, всего в нескольких футах от того места, где они целовались с Майлзом. Отвернувшийся. Понуривший голову.
— Дэниел, — окликнула его Люс, и ее голос дрогнул.
Когда он обернулся к ней, на его потемневшем лице читалась настоящая мука. Как будто Люс вырвала из его груди сердце. Он согнул колени, расправил крылья и ринулся в ночь.
Мигом позже он уже казался всего лишь еще одной звездой в искрящемся черном небе.
Глава 16
ТРИ ДНЯ
На следующее утро за завтраком Люс совершенно не могла ничего есть.
Это был последний день занятий перед тем, как Прибрежная распустит учеников на выходные в честь Дня благодарения, и девочка уже чувствовала себя одинокой. Одиночество в толпе было худшим видом одиночества, но она ничего не могла с этим поделать. Все ученики вокруг нее радостно болтали о том, как разъедутся по домам к своим семьям. О девушках или парнях, которых не видели с самых летних каникул. О вечеринках, которые закатят их лучшие друзья.
Единственная вечеринка, которая светила на этих выходных Люс, — это унылый вечер в собственной пустой спальне.
Конечно, еще несколько учеников из основной школы оставались здесь на выходные: Коннор Мэдсон, прибывший в Прибрежную из приюта в Миннесоте. Бренна Ли, чьи родители живут в Китае. Франческа и Стивен тоже проводили выходные здесь — вот так сюрприз — и вечером в четверг затевали праздничный «ужин для отверженных».
Люс питала лишь одну надежду: что Арриана, когда грозилась присматривать за ней, имела в виду и выходные на День благодарения. С другой стороны, она почти не видела подругу с тех пор, как та вернула их в Прибрежную. Лишь на краткий миг на празднике урожая.
Все остальные уезжали на следующий день или через день. Майлз — на семейное празднество на сотню с лишним персон с обслугой. Заря и Жасмин — на совместное сборище их родственников в поместье Жасмин в Саусалито. Даже Шелби — хоть и ни словом не обмолвилась Люс о возвращении в Бейкерсфилд — днем раньше разговаривала с матерью по телефону.
— Да, — стенала она. — Знаю. Я там буду.
Худшее время для Люс, чтобы остаться в одиночестве, трудно было придумать. Ее внутреннее смятение нарастало с каждым днем, пока она окончательно не перестала понимать, как относится к Дэниелу или к кому бы то ни было еще. И она не переставала корить себя за глупое поведение накануне, когда позволила Майлзу зайти так далеко.
Всю ночь она приходила к одному и тому же заключению: хотя Дэниел и расстроил ее, в происшествии с Майлзом была виновата она и только она. Это она оказалась изменницей.
Люс становилось по-настоящему плохо, когда она думала о том, как Дэниел сидел там, безмолвно наблюдая, пока они с Майлзом целовались; когда представляла, как он себя чувствовал, срываясь с той крыши. Так же как и она сама, когда впервые услышала о происходившем между ним и Шелби, чем бы это ни было, — только хуже, поскольку ее поступок был настоящей изменой. Еще один пункт в список доказательств того, что они с Дэниелом не в состоянии общаться друг с другом.
Тихий смех вернул ее обратно к нетронутому завтраку.
Франческа в длинном черно-белом плаще в горошек плавно скользила мимо столов. Всякий раз, когда Люс оглядывалась на женщину, та с лучезарной улыбкой беседовала то с одним, то с другим школьником, но девочку не оставляло ощущение пристальной слежки. Как если бы учительница была способна пробраться в ее сознание и точно выяснить, из-за чего ее оставил аппетит. Как дикие белые пионы бесследно исчезли за ночь, так, возможно, растворилась и вера Франчески в то, что Люс сильна.
