лиг кругом — ни одного друга. Наниматели, естественно, не заплатили нам ни гроша. Два дня скакали по холмам, гнали лошадей, словно они были охотничьими псами. Потом кончилась еда. В кармане у нас были одни дыры, поэтому мы решили найти какое-нибудь тёплое местечко, где можно было бы запастись провизией.
Дьюранд внимательно смотрел, как собравшиеся вокруг костра обмениваются взглядами. Эйгрин и Конзар еле заметно кивнули друг другу. Гутред покачал головой. Ламорик подался вперёд, внимательно слушая рассказ.
— Мы находились на вражеских землях, — продолжил бородатый рыцарь. — Заезжаем, значит, в деревню. Черт возьми, как сейчас помню, с каким наслаждением я спешился. Деревня знаете, была вытянутая такая — из тех, что расположены у реки или ручья. Нам повезло — мы не встретили ни единой живой души.
Дьюранд не сводил с Ламорика глаз. Молодой лорд сжимал и разжимал кулаки, обратив взгляд к ночному небу. Конзар заворожённо смотрел в горящий огонь.
— Ума не могли приложить, чего нам брать в той деревне — продолжил Берхард. — Это вам не купеческая лавка, где все под рукой. Мы были бы рады отыскать бочонок пива, но что до всего остального… Подъехал я к мельнице, слез с лошади, оставил её у забора, а сам пошёл к двери. Ну и меч, само собой, держал наготове — так, на всякий случай. Откуда мне было знать, может, за дверью притаился мельник с косой или мотыгой. Сволочной народ, эти мельники.
Дьюранда эта фраза развеселила, и он чуть не рассмеялся.
— В общем, уши я держал востро. Только зря. В мельнице тоже никого не было. Темень, пыль, да зерно. И колесо мельничное поскрипывает. Двинул я в кладовую. Там и зерно отыскалось, и сушёный горох, — короче, то, что в кладовых и должно храниться. Нашлось даже пиво. Я уж решил, что провизии нам хватит надолго.
Бейден рассмеялся.
— Однако, — сказал Берхард, подняв палец, — на осмотр мельницы я потратил кое-какое время. Сколько точно — не скажу: не знаю. А мельничное колесо так скрипело и шумело, что ничего, кроме него, я и не слышал. А теперь представьте картину — выхожу я из мельницы, в руках — мешки с зерном, горохом и всякой всячиной, и вижу, что у мельницы столпилась вся деревня. Святые небеса, одеты они были, слово сумасшедшие. Венки да набедренные повязки из листьев, а в руках палки. Клянусь, я бы расхохотался, если бы не зверское выражение их лиц. Черт! Я решил, что они вернулись из леса с какого-то праздника и обнаружили, что мои друзья хозяйничают у них по домам. Бейден и остальные прыгнули в седла и поскакали к холмам.
— Мы не знали, что он остался в деревне! — воскликнул Бейден. — У нас времени не было.
— Не было так не было. Ладно уж. Крестьяне поволокли меня на окраину деревни, где у них рос здоровенный дуб. Сук торчал там тоже немаленький — я голову задрал, увидел, как он отполирован, и понял, что ещё до заката предстану перед престолом Всевышнего. Крестьяне перекинули верёвку через сук, накинули петлю мне на шею и принялись поднимать меня над землёй. Представляете, вешают меня и танцуют. Ублюдки. Болтаюсь я на виселице, шею напрягаю и понимаю, что стоит мне ослабить мышцы, и все — моя песенка спета. Я медленно вращаюсь на верёвке, словно веретено, вдыхаю воздух сквозь зубы, а ублюдки все танцуют. И ведь умом понимаю, что сейчас надо думать о том, что сказать Стражам Райских врат, а от злости совсем другие мысли в голову лезут. Я принялся раскачиваться из стороны в сторону. Видать, руки хотел освободить, чтобы передушить этих негодяев. Потом слышу звук, как будто верёвка рваться начала. Глаза у меня в тот момент, ваша светлость, давно уже вылезли из орбит.
— Я уж думаю, Берхард, — выдавил из себя Ламорик.
Одноглазый рыцарь внимательно посмотрел на молодого лорда и продолжил.
— Верёвка обвилась вокруг моей шеи, сдавив так, словно она была из железа. Я принялся дёргаться изо всех сил, а перед глазами сверкали молнии.
— Нам стоило бы задержаться, — бросил Бейден. — Ты, видать, был похож на щуку. Толстую бородатую щуку.
— Потом короткий рывок, в глазах вспыхнуло и верёвка оборвалась, — рыцарь вздохнул. — Я пустился наутёк. Никогда в жизни так быстро не бегал. Я добрался до леса, прежде чем до этих сукиных детей дошло, что повесить меня не получилось, и я сбежал. Впрочем, я помню, что время от времени оглядывался и видел, как за мной несётся толпа поднимая целый столб пыли.
Берхард замолчал, всматриваясь в лица рыцарей и оруженосцев.
— Все, что я рассказал, — святая правда, у меня где-то здесь до сих пор есть шрам. Можете поглядеть, — рыцарь задрал подбородок и принялся разгребать бороду. Было совершенно очевидно, что шрам разглядеть будет очень непросто.
Среди слушателей раздался ропот недоверия. Берхард поднял руку, призывая всех к вниманию.
— После моего чудесного спасения я отправился в паломничество. К алтарю Стражей Райских Врат.
До алтаря за Огненным заливом было три сотни лиг.
— Властитель Небесный, — выдохнул Бейден.
— В самой Аттии возле…
Вдруг Берхард замолчал, застыв с открытым ртом. Из темноты выплыла высокая худая фигура. Рыцари вскочили, потянувшись за мечами. Повисла тишина, слышалось только, как в огне потрескивают сучья.
— А у вас, брат, как погляжу, на пиру и менестрели есть.
Снявший доспехи Лорд Морин казался ещё более худощавым.
— Брат, — эхом отозвался Ламорик.
— Один из ваших рыцарей по имени Конзар был на сегодняшнем пире.
— Да, брат, — Ламорик кивнул и насторожённо посмотрел на Морина.
— Я не спускал с вашего рыцаря глаз.
Конзар с беспокойством переступил с ноги на ногу.
— И что же? — быстро спросил Ламорик.
Люди расступились, пропуская шагнувшего к огню лорда Морина. Под правым глазом лорда темнел синяк.
— Я следил за Конзаром, а тот, в свою очередь, — за герольдом Кандемаром. Особенно Конзара заинтересовал список участников турнира в Тернгире.
Дьюранд навострил уши, понимая, что сейчас речь пойдёт о чем-то очень важном.
— Думаю, ему и впрямь было интересно, — пробормотал Ламорик.
— Ну и выражение лица было у Конзара, когда он склонился над списком. Он внимательно изучил герб каждого приглашённого на турнир, который устраивает принц. Потом ваш рыцарь вышел из залы.
— Ну и? Что же увидел Конзар?
— Ваш герб. Щит с красным полем. Его нет в списках. Я лично их просмотрел — строчку за строчкой. Несмотря на победу Красного Рыцаря, свидетелем которой стала добрая половина высокородных людей Эрреста, его не пригласили на турнир в Тернгире. А ведь место, где рыцарю представляется наилучший шанс показать себя, — именно Тернгир. Но если Красного Рыцаря нет в списках, он не имеет права принять участие в турнире.
Морин замолчал. Дьюранду было ясно, что Ламорик проиграл затеянную им игру.
— У меня есть одна идея, — изрёк Морин.
— Невероятно.
Худощавый лорд пропустил колкость мимо ушей.
— Сезон турниров близится к концу. Красному Рыцарю больше нет смысла пытаться привлечь внимание главного герольда. Редуиндинг был последним стоящим турниром пред великим состязанием для избранных в Тернгире.
— Ты меня удивляешь, — сказал Ламорик.
Морин приподнял бровь:
— Вы уже готовы бросить свою затею с Красным Рыцарем. Теперь она не стоит и выеденного яйца. Все серебро, что вы потратили, все, что вы продали, все, что вы получили здесь, — все впустую. Сейчас вы ждёте нужного момента, чтобы сказать людям, что вы отпускаете их на все четыре стороны, даже несмотря на то, что зима не за горами.
