зажиточных горожан и брошенные дворцы мастеров различных гильдий. Дьюранд окинул все это расплывающимся взором. Сердце Ферангора раскинулось от укреплений за спиной Дьюранда с Дорвен до последнего вала — лабиринт, площадью около шестидесяти акров. Над этим лабиринтом парил последний ярус. Дьюранд отчетливо видел цитадель и шпили верховного святилища, теперь уже серый, а не черный. Воронье слетело с него на город.
— Последний барьер — и мы наверху, с Грачами и их святилищем, — проговорил Дьюранд. Дорвен погладила его по щеке. — Так что за дело, — пробормотал он, усилием воли заставляя себя снова двигаться.
Меж стен богатых особняков время от времени попадались солдаты. Барабанная дробь копыт в какой-то момент заставила двоих беглецов забиться в удачно подвернувшуюся арку. В следующий раз, услышав оклики часовых, они обошли открытую площадь. В результате им пришлось короткими перебежками преодолеть добрую лигу, чтобы все время держаться в тени. Правда, под конец Дьюранду таки пришлось выйти на широкую мощеную улицу. Над головой возвышался последний — и наиболее устрашающий вал: стена цитадели, над которой стоял дворец Радомора и верховное святилище.
— Нашему войску сюда и за тысячу лет не долезть бы, — пробормотал Дьюранд.
Все стены, что они уже преодолели, были детской игрушкой по сравнению с той, что ограждала цитадель. Серая стена, над которой вились стаи черных птиц, парила в поднебесье на двенадцать фатомов от улицы, где стояли Дьюранд с Дорвен, до грубой короны деревянных ограждений. Дьюранд представил себе, каково стоять на этих деревянных галереях и видеть, как весь город, такой крошечный с высоты, расстилается у тебя под ногами.
Веревка висела у него в руках: крепкая, мохнатая и совершенно бесполезная.
— Это уже чересчур, — пробормотала Дорвен.
Даже в лучшие дни Дьюранда подъем оказался бы ему не по силам. Стена по меньшей мере вдвое превышала самое высокое здание в городе.
— С тем же успехом я могу попробовать уцепиться за луну.
Потрескивание с галерей возвещало присутствие там часовых. Стрела, выпущенная с такой высоты, прервала бы подъем в мгновение ока. Дьюранд с Дорвен проскользнули в черный ход ближайшего к ним дома.
Скрючившись в три погибели и стараясь отдышаться, он осознал вдруг, что их с Дорвен занесло в общий зал очень приличной гостиницы. Пол тут был выстлан каменными плитами, вдоль стен стояли длинные скамьи. Отчего-то место это показалось молодому рыцарю странно знакомым.
— Прах побери! Да я же тут был!
Запах обеденного зала мгновенно перенес Дьюранда на полгода назад — в тот вечер, когда с потолка сыпалась пыль, а он, Дьюранд, смотрел сквозь ставни на башню Альвен.
— С Радомором, Грачами и этим распроклятым Гоулом.
Он сжал кулаки и тут же снова разжал их, думая, что на ладонях еще осталась кровь. Он убил Гоула так же, как того часового на стене, — перерезал ему горло.
— Здесь он поджидал, пока бедная Альвен не заиграет свой призыв. Они повели Радомора наверх — чтобы он сам все увидел. Лестница где-то здесь, в глубине.
Он махнул рукой на сумрак у себя за спиной.
— Я не… — пробормотала Дорвен.
— Она играла, чтобы позвать своего любовника.
— Ой.
— Альдуана Варренделя… — начал Дьюранд, но вдруг умолк, вспомнив: Альдуан знал дорогу внутрь крепости.
— Дьюранд, ты как-то непонятно рассказываешь. Я…
— Он плыл ко дворцу, Дорвен. Альдуан ждал, пока Альвен начнет играть в окне своей башни — а потом как-то находил путь внутрь. Через какие-то цистерны. Что-то такое под городом. Колодец.
Хотя он услышал обо всем этом из лживых уст Грачей, в истории оказалось достаточно правды, чтобы утопить Варренделя под твердыней Радомора.
Он вновь почти наяву слышат, как скрипят ступени под ногами разгневанного герцога, почти ждал, что тот в любой миг ринется вниз. Это место буквально кишело воспоминаниями.
— У Альдуана был дом, — сглотнул Дьюранд. — Бывший бордель. Во всяком случае, так говорил Гермунд. Прежде. С Матерью и Младенцем у двери, если не ошибаюсь.
— Дьюранд, — произнесла в пустой комнате Дорвен. — Мы только что прошли такой дом.
Дьюранд схватил ее за руки, не обращая внимания на то, что она поморщилась от боли. Хотелось поскорее уйти из Радоморовой гостиницы.
— Ты помнишь где?
Они снова вышли в клубы дыма, а шпиль святилища по-прежнему парил в вышине.
Дорога, которую вспомнила Дорвен, привела их очень близко к главным воротам Радомора — так близко к охранявшей эти ворота полусотне солдат в полном вооружении, что запах чеснока, каким разило у них изо рта, резал ноздри Дьюранда, когда он пытался отдышаться возле каменной Небесной Владычицы у двери Альдуана.
Двери по другую сторону от каменного бедра Владычицы были заперты и обиты железом. Крепкий дом. Быстрый взгляд не помог обнаружить в каменных стенах первого этажа никакого окна или иного отверстия, куда мог бы проскользнуть человек. Дьюранд не смог придумать ничего лучшего, чем попытаться высадить дверь силой. Быть может, если хорошенько разбежаться?
Дорвен подняла руку.
— Погоди!
— Нет времени.
Однако она была права. Стражники у ворот засуетились. С какой-то другой дороги донесся стук копыт. Солдаты бросились к лебедке и принялись поднимать решетку.
Все были заняты делом. На дом Альдуана никто не смотрел.
И когда этот посланный самой судьбой всадник въезжал в ворота, Дьюранд выскочил на улицу — где его мог увидеть любой болван, которому придет в голову взглянуть в эту сторону, — и навалился на дверь со всех объединенных сил человека, кольчуги и безумия.
Дверь затрещала, и Дьюранд ввалился внутрь. Там не было ни нормальных стен, ни пола, ни обстановки: сломанные балки, горы обломков, оглушительный треск из отверстий в потолке, над которыми вилось воронье.
Дорвен тихонько вошла следом и, как могла, затворила сломанную дверь.
— Что тут произошло? — обомлела она.
Дьюранд закрыл лицо руками. Каменные стены и царящий внутри сумрак словно сговорились заставить его все забыть.
— Грачи. Огонь. Когда Альдуан уплыл, Радомор велел поджечь его дом. Быстрее!
— Так что возвращаться ему было некуда…
Дьюранд видел, что за мысль трепетала в глазах девушки.
— Где-то тут должна быть дверь в погреб или колодец.
Дьюранд рылся среди сломанных балок и обугленных стен.
Обломки стропил торчали из стен, как острые клинки.
Но Дорвен уже выскользнула во внутренний двор. Она лучше Дьюранда представляла себе, как должен быть устроен двор знатного горожанина.
— Думаю, где-то здесь. — С усилием откинув в сторону груду деревянных обломков, она показала на узкое кольцо растрескавшегося песчаника. — Да, здесь.
Дьюранд пригнулся, уже и так ощущая стылую сырость, что исходила от этой темной горловины.
С улицы снова раздались голоса. Когда Дьюранд собирался вытянуть из завала над колодцем одну из балок, в развалинах послышались обрывки какого-то разговора. Звяканье кольчуги и хриплый смех говорили о том, что мимо проходит военный патруль. Памятуя о не до конца закрытой двери, Дьюранд поторопился расчистить спуск.
