падали повсюду вокруг, устилали мостовые, как солома. Мимо деловито пробежал отряд солдат, собирающих их в корзины.
Память о Дорвен еще жила в ладонях Дьюранда. Еще стучала в сердце.
Сверху свалился огромный камень, покрытый изречениями и цитатами на торжественном аттианском наречии. Снаряд пробил себе дорогу через стену. Второй здоровенный камень, взорвавшись крошками белого мрамора, упал совсем рядом с Дьюрандом и, отскочив, полетел прямо в него. То была улыбающаяся голова какого-то изваяния. Рыцарь отшатнулся. Ему повезло — убийственный снаряд промчался мимо и ударил в стену дома у него за спиной. Дом дрогнул до самого основания, в одно мгновение стряхнув с себя побелку за пятьсот лет.
Дьюранд задохнулся, закашлялся. То-то было бы ему поделом, если б его тут размазало!
А трупов вокруг хватало — придавленных камнями, пригвожденных острыми жалами выпускаемых стрелометами копий. Когда Дьюранд заворачивал за угол улицы, ведущей к Закатным вратам, очередной каменный снаряд снес верхушку одной из башен. Люди вокруг валились под градом булыжников и обломков стены. И в середине всего этого светопреставления невозмутимо восседал Владыка Небесный, глядя со своего трона на запад. Сотни солдат, рассыпавшись по площади, бежали у его ног. Все глаза были прикованы к огромным воротам.
С каждым громоподобным ударом тарана от высоких ворот веером расходились лучи заката. Казалось, само Небесное Око помогает удерживать створки.
Дьюранд пробирался через толпу, выискивая взглядом Ламорика.
— Лучники, натягивайте тетиву! — раздался голос лорда. — Стреляйте в тот миг, как заметите под воротами первую же зеленую куртку.
У самых ворот Дьюранд увидел полощущееся над головами солдат знамя с черным Гиретским быком.
Он пробился в гущу воинов. Конзар держал в руках длинный щит.
— Ребята! — говорил Ламорик. — Стены Акконеля стояли с тех пор, как… как Гандерик переправился через озеро. Нас не брал штурмом никто — и никогда. — Люди отводили волосы с глаз. — Герцог просит держать эти ворота ценой наших жизней, чтобы наши товарищи выжили и помогли выжить тем, кого мы любим. — Снова ударил таран, Ламорик издевательски засмеялся. — Радомор посягнул на нашу родину — наше наследие. Он может приходить снова, и снова, и снова. Рыцари пятисот чертогов уже скачут нам на подмогу. Мы будем отбрасывать врага, покуда копыта коней наших союзников не загрохочут на мостах, — а потом мы поскачем к Ферангору. Радомор собственной кровью заплатит за каждую каплю крови аттианцев, что пролил в нашем городе.
Его улыбка отражалась в сотнях сверкающих глаз.
— Сложим в воротах курган из их тел, ребята!
Толпа зашумела.
Ворота загудели от нового удара.
Дьюранд протиснулся к Ламорику. Тот глянул на него.
— Внешнюю решетку уже снесли. Они в два счета доберутся до подвратного коридора и внутренней решетки.
Камень ударил в стену — по всей площади полетели обломки: точно серп, срезающий кричащих от ужаса и боли людей.
Дьюранд на миг зажмурился.
— У меня послание от его светлости.
— Все целы? Альмора? Дорвен?
Дьюранд сглотнул. У него был убедительный предлог — нужно же перевести дыхание.
— Да, ваша светлость. И Кирен выполнил все, что вы приказали. Скоро на стенах не останется ни одного человека, а Фейские ворота и ворота Арфистов будут распахнуты настежь.
Ламорик кивнул и вздохнул.
— Будем держаться тут, сколько сможем, так что половина армии успеет укрыться в тепле и безопасности.
— Нет, ваша светлость. — Дьюранд тронул господина за плечо. — Вы должны немедленно бежать к башне Гандерика.
Ламорик отшвырнул его руку.
— Я не покину поле боя раньше, чем мои люди…
В это мгновение над лицами воинов Ламорика ослепительно вспыхнул закат. Затрещали доски — наружные ворота разбились в щепки, и авангард Радомора хлынул внутрь.
Ламорик повернулся к солдатам.
— Стреляйте! Стреляйте!
Сотни стрел взвились в воздух, затмив закат.
Однако воинство Радомора неуклонно продвигалось вперед, закрываясь щитами из бычьей кожи от потоков кипятка и раскаленного песка, которыми их заливали сверху через бойницы. Воздух звенел от криков, но наиболее стойкие из нападавших уже стреляли через внутреннюю решетку в защитников города.
Одна из стрел пронеслась, едва не задев щит Ламорика.
— Ламорик! Ворота долго не выдержат! — рявкнул Конзар. — Мы должны увести вас отсюда!
— Наше дело — сдерживать врага!
Следующая стрела угодила уже в сам щит.
— Мы должны вытащить вас отсюда, пока не поздно, — стоял на своем Конзар.
— К черту!
— Ваша светлость, — присоединился к Конзару Дьюранд. — Мне поручено передать вам это послание — и привести вас туда.
— Нет! — Ламорик тяжело дышал. — Только не после того, что случилось на турнире! На этот раз я остаюсь здесь. — Он вызывающе глядел на них черными, упрямыми и почти безумными глазами. — Кому вы приносили присягу — мне или моему отцу? Его отцовский страх не помешает мне исполнить свой долг. — Он взмахнул рукой, подавая знак лучникам и пехотинцам отступать под прикрытие щитов. — Все эти люди умрут тут. Под моим командованием. Клянусь честью, я покину площадь, лишь когда на ней не останется ни единого живого защитника Гирета.
Конзар оскалился.
— Владыка Небесный. Мы слышали. — Он поглядел Дьюранду прямо в лицо. — И поможем вам сдержать слово, ваша светлость. Я и Дьюранд.
Не успел Конзар произнести клятву, как в арке ворот раздался громкий шум. Люди Радомора втиснули таран под своды прохода.
Лился кипяток. Пылала солома. Но дымящийся, укрытый шкурами таран все так же раскачивался на могучих цепях, а железное острие все так же било в решетку ворот. Восемьдесят человек жалось к его бокам.
— В любой миг… — начал было Конзар.
Дьюранд с капитаном заслонили спинами Ламорика. От дыма и криков не хватало воздуха. Стрелы летели к бойницам. И вот ворота рухнули.
Вражеский батальон с пронзительными криками ринулся в узкую щель. Дьюранд слышал, как кричали придавленные к решетке люди, видел, как натиск толпы протаскивает гигантского дракона через проход.
Воин в зеленом выскочил вперед, занося над головой огромный топор, но Дьюранд пронзил ему грудь мечом. Они с капитаном потихоньку пятились, заграждая собой Ламорика. Напор врага все нарастал. Дьюранду вдруг подумалось: «Вот муж Дорвен, а я бьюсь, чтобы спасти ему жизнь». Но толпа наседала, и Дьюранд с товарищами по оружию рубил и колол всех, кто оказался рядом. Конзар бился яростно и неистово, клинок его мелькал, точно игла в руках проворной швеи, сокрушая лица, челюсти, бедра. В этой битве не оставалось места рыцарству — но за спиной были воины, отступающие в безопасность.
— Все! — прокричал Конзар.
Люди Гирета не могли выдержать больше. Натиск врагов прижал их к белой статуе Создателя.
