Старый сэр Эйгрин, которого они знавали по дням Красного Рыцаря, чуть не присоединился к их числу — да женщина его вытащила. Дьюранд задумался: а что они еще могут? И какую участь уготовили им Грачи?
Бороду Берхарда прорезала широкая ухмылка.
— Слуги короля со времен Верховного королевства, вот кто они такие, — и отважнейшие из рыцарей. — Он покосился на безмолвное бледное кольцо рыцарей и понизил голос, чтобы слышали одни лишь товарищи. — Как-то дождливой ночью выпивал я вместе с одним углежогом близ Логерна. Сидели в его замшелой лачуге, со старых дубов лило, а он мне и расскажи, как, мол, однажды вскарабкался на развилку на буке у стены Логерна — ну, понимаете, еще мальчишкой. И вот видит перед собой целый отряд этих Святых Духов — растянулись себе на длинных плитах, бледнее бледного и мертвее мертвого. Ну, а он- то пацан — знамо дело, не удержался и соскользнул туда к ним. Бродил он там себе, бродил между ними — то пальцем кого ткнет, проверяя, холодный ли, то пуговицами да кольцами любуется, как тут во двор ударил клинок ржавого света: старое Небесное Око опустилось так низко, что смогло заглянуть в западные окна — и тут мертвяки как поднимутся. Как поднимутся со своих плит!
— Берхард… — прервал его Дьюранд.
Тот поднял руку в торжественной клятве.
— Подлинная правда, как он мне ее рассказал, до последнего слова. Звали его Кауси. Мы с ним поделили его хижину и мое вино. Там, вверх по Редуиндингу. — Он не сводил глаз с кольца бледных рыцарей. — Ну, как они поднялись, так наш маленький Кауси-углежог задал стрекача.
— Хотел бы я знать, что им уготовили Грачи.
Дьюранд уже насчитал мест шатров на добрую тысячу человек. Теперь он вглядывался в грязь, догадываясь, что впереди еще немало таких же вот вытоптанных участков. Ответ хотя бы на один вопрос они получили: их войско превосходило армию Радомора на добрую тысячу бойцов. Теперь остается гадать, куда эта самая армия Радомора ушла.
— Да уж, слыхал я таки истории об этих самых Духах, что… Угу. Да.
Берхард остановился и внезапно выпрямился.
— А еще, думаю, костровища нам подскажут, когда эти дьяволы ушли из лагеря. Может быть.
Дьюранд поднял взгляд — посмотреть, чем объясняется эта внезапная перемена, — и обнаружил, что свита Ламорика тоже принялась исследовать впадину, а вся остановившаяся колонна смотрит в их сторону, в том числе и гофмаршал Конран.
— Да, — согласился Дьюранд. Преодолевая боль, он присел к ближайшему же костровищу и запустил руку во влажную золу. Ладонь защекотало от тепла. — Утром. Они еще близко.
Он представил себе гнусного Паладина, почти зримо ощутил рыскающих в тени шатров Грачей. Они совсем недалеко в пределах нескольких лиг.
Подняв голову, он увидел, что Ламорик смотрит на него. Рядом стояли Конран и Конзар.
— И это все, что осталось от Радоморовой западни? — спросил молодой лорд, пристально глядя Дьюранду в глаза. — Думаю, так оно и есть. Думаю, это он натравил на нас псов. Думаю, он и правда устраивал на нас засаду — как ты предупреждал. Но, Дьюранд, мы счастливо избегли и того, и другого.
Дьюранд неловко поднялся, сам не зная, что и думать.
— Возможно, ваша светлость.
Ламорик поглядел на склон, спускавшийся к темному изгибу Рашса.
— Хотел бы я знать, как бы назвали эту битву. Радомор не оставил даже поля, по которому можно дать ей название.
Дьюранд открыл было рот, но Конран опередил его.
— По моему разумению, ее назовут Ферангорской.
Не удостаивая взглядом долину и место неудавшейся западни, гофмаршал устремил сверкающий взор к западному горизонту.
— Прах побери! — пробормотал Дьюранд. Он видел, как в Ферангоре творились черные дел. Он и сам принимал в них участие. Однако затаенный страх одного человека — ничто в сравнении с тем, с чем предстоит встретиться целому войску. Ферангор стоял в полудне пути отсюда — за хорошо укрепленными стенами, земляным валом и рвом. Им его и за семь лун не взять.
— Если Радомор запрется за воротами, без осадных машин и без припасов нам их не вышибить, — проговорил Конзар.
Становилось ясно: пора уходить. Повернуть назад.
— Нет, — возразил Ламорик. Глядя на молодого лорда под дождем, из вязкой грязи, Дьюранд видел, как черты его озаряются светом. — Я читаю в этих знаках иную судьбу. Вот тут пред нами западня Радомора, брошенная и оставленная его войском. Он собирался напасть на нас здесь — застать врасплох, прижать нашу колонну к реке, напасть сверху, осыпать градом стрел. Но бросил свою затею и помчался искать убежище за стенами. Радомор не жаждет встречи с нами — открыто, без западней и ловушек. — Он ослепительно улыбнулся. — Сдается мне, Радомор потерял аппетит.
Дьюранд осознал, что все три тысячи человек войска — усталые, изнуренные — собрались вокруг, точно толпа на турнире. Все смотрели на Ламорика. Брошенный лагерь Радомора стал сценой, на которой он разыгрывал свое представление.
— Мы накормим Радомора именно тем, что ему так не по вкусу. Эти костры горели еще нынче утром. Если мы двинемся в путь не медля, то перехватим его прежде, чем он доберется до стен Ферангора.
На лицах воинов стали появляться мрачные улыбки. А Ламорик выпрямился во весь рост, раскинув руки.
— Люди Гирета! Мы выгнали герцога Радомора из его западни и теперь пустимся за ним в погоню! Сегодня настанет конец его мятежу!
Три тысячи солдат взревели с такой силой, что Берхарда с Дьюрандом прямо зашатало.
Дьюранд смотрел на полускрытые дымкой дождя далекие холмы, гадая про себя, слышит ли сейчас Радомор этот рев. Он даже отчасти надеялся, что слышит.
Страдая от своей личной пытки — езды при незаживших костях, Дьюранд вглядывался в сгущавшиеся вокруг колонны сумерки. Войско двигалось все глубже и глубже в руины Радоморового герцогства. В дождливой тьме летали птицы-падальщики, по сторонам, в пределах видимости, рыскали псы. Однако на лицах солдат играли все те же мрачные, волчьи улыбки — под ногами у них то и дело попадались обломки повозок, доспехи, шлемы, оставленные в вязкой глине врагами. Неужели противник и правда бежит? Похоже, так оно и было.
Хотя с каждым часом следы отступавшего войска становились все более свежими, каждый воин Ламорика понимал: времени мало. Где-то впереди, занавешенные дождем, стояли твердыни Ферангора. И уже совсем близко.
Ламорик сыпал проклятиями со спины своего серого жеребца.
— Где эти черти?
— Мы в любой миг почуем город, — пробормотал Конзар. — Уже совсем скоро либо нагоним армию, либо наткнемся на стены.
Дьюранд поглядел на него, и Конзар накинул капюшон на лицо.
— Прах побери! — выругался Ламорик. Однако поделать он ничего не мог. Волов и пехоту двигаться быстрее не заставишь. — Они запрут все двери Ферангора — и мы застрянем под стенами без еды, спиной к выжженной пустыне. Плохо дело.
Ламорик повернулся к гофмаршалу Конрану.
— И уж чистая глупость со стороны Радомора — после всего этого добиваться трона.
— Ваша светлость? — приподнял мохнатые брови Конран.
— Если он нас побьет. Если заставит всех герцогов встать под его руку. Если проскачет через Эльдинор к самому святилищу. Ведь это вполне вероятно. Но как он сможет выполнить необходимый ритуал? Земли его утопают в крови невинных. Он напустил на герцогство своих колдунов и некромантов. Как сможет он три дня пролежать под камнем и присоединиться к королям Древнего Эрреста?
— Иные своего же сердца не знают, ваша светлость, — пророкотал Конран. — Но есть еще и другая возможность: узы-то трещат. Распадаются — одни за другими. Еще может настать момент, когда на троне сумеет воцариться хоть сам дьявол. Но боюсь я, что приз в такой игре — дело рискованное. Королевство не
