баритональный звук.
Сунул руку в другой карман и вытащил пенал, благо было темно и предмет подходил по размеру. Он прижал его к своему рту и сказал:
— Я офицер Гомес, вызываю подкрепление. Здесь у меня трое несовершеннолетних правонарушителей. Возможно злоупотребление наркотиками. Я задержу их здесь до вашего прибытия.
— Фак, — сказал плотный и задохнулся.
Айзек сообразил, что забыл назвать адрес. Неужели они настолько глупы?
Худой мальчишка посмотрел на нож. У него было личико сорванца.
Второй, который до сих пор никак себя не проявлял — не говорил и ничего не делал — потихоньку ретировался.
— Куда пошел, мерзавец? — заревел ему вдогонку Айзек. Мальчишку как ветром сдуло.
Теперь перед ним были двое. Положение улучшилось. Даже нож не помешает ему спастись.
Плотный подросток пританцовывал на месте. Худой слегка попятился, но попытки уйти не делал. Он опасен, в его крови недостаточно страха. И нож, как назло, именно у него.
Айзек снова вытащил пенал. В этот раз он держал его в вытянутой руке. Пошел на худого подростка, целясь в него дурацким пеналом, и приказал:
— А ну, брось свою пилку для ногтей, молокосос, пока я тебя не пристрелил. Живо!
Плотный подросток бросился наутек. Худой что-то обдумывал, а потом вдруг швырнул нож в Айзека.
Лезвие просвистело возле его лица в нескольких миллиметрах от левого глаза.
— Ах ты, сволочь безмозглая, — завопил Айзек, а мальчишка немедленно скрылся.
Он остался стоять. Тишина, после них остался лишь зловонный запах.
Айзек подождал: надо было увериться, что они окончательно скрылись. Затем он стал дышать нормально. Пошел собирать бумаги, сунул их в кейс и бегом пробежал квартал до своего дома. Грудь распирало, в животе горело. Затем его стала бить дрожь.
Его стошнило, рвотная масса обожгла горло.
Когда желудок избавился от всего обеда, он сплюнул и вошел в дом.
Завтра, перед тем как поехать в участок, он навестит Джарамилло.
Когда-то, еще до Бертона, до всех странных, удивительных ужасных поворотов в жизни, они с Джарамилло были друзьями.
Может, это что-нибудь да значит.
ГЛАВА 17
Странность Курта Добблера произвела на Петру впечатление, и через несколько дней после побоища у «Парадизо» она поймала себя на том, что думает о нем.
Настал полдень. Айзек не появлялся.
От Эрика тоже не было известий. И доктор Роберт Кацман, с его медоточивым голосом, так и не откликнулся на ее сообщение.
Почему Добблер не пожаловался начальству не некомпетентность пьяницы Баллу?
Чем больше она думала о том, как халтурно проходило следствие, тем менее доверяла отчету по делу.
Образец крови, взятый с сидения автомобиля Марты Добблер, относится к первой группе с отрицательным резусом, а кровь Добблера тоже первой группы, но с положительным резусом. Все это согласно записям Баллу.
Насколько можно ему верить?
Она перелистала дело, отыскала, наконец, запись коронера об анализе образца.
Петра решила найти сам образец.
Ассистент коронера был уверен, что образец сохранился. Однако не нашел его и направил Петру к следователю, человеку по имени Баллард.
— Гм, — сказал он. — Мне кажется, он находится в биологическом подразделении вашего отдела вещдоков. В Паркеровском центре.
«Моего отдела вещдоков».
— Вам так кажется? — переспросила Петра.
— Записи о том, что его забрали, не существует, — сказал Баллард, — тем не менее здесь его нет. Следовательно, куда-то он должен был поступить, верно?
— Если только он не потерян.
— Ради вашего блага надеюсь, что это не так. В Парке-ровском центре когда-то были проблемы с вещдоками, помните? Потерянные образцы, испорченные.
Она об этом не слышала. Вечерние газеты, должно быть, проглядели этот факт и не сообщили о путанице.
— А где еще он мог бы оказаться? — спросила Петра.
— Даже не представляю. Если только его не послали в криминалистическую лабораторию на анализ ДНК. Но даже и в этом случае мы отправляем не все, частицу оставляем себе. Разве только образец был слишком мал, и его невозможно было разделить. Да, возможно, так и произошло… Вот, вижу запись — два с половиной сантиметра. Значит, размеры его составляют три четверти дюйма на полдюйма. Написано, что он находился на виниловой обивке автомобильного сидения. Выходит, он тонкий. Вполне возможно, что он целиком хранится в лаборатории. А зачем он вам нужен?
— Так, для интереса, — ответила она, повесила трубку и позвонила в Сакраменто.
В криминалистической лаборатории не было записи о получении биологического образца с места убийства Марты Добблер. Паркеровский центр им его не направлял.
Даром только время потратила.
Пора присмотреться к другим июньским убийствам.
В деле Джеральдо Солиса она нашла интересную запись, сделанную следователем Джексом Хастадом. Согласно показаниям дочери.Солиса, в день убийства старик ожидал электрика для починки проводки.
Хастад, похоже, не обратил на это внимания.
Петра позвонила в уилширский участок и узнала, что, в отличие от голливудского участка, дело Солиса после самоубийства Хастада было передано другому следователю. Однако с момента убийства Солиса прошло два года, и все это время его дело находилось у Хастада, включая три месяца, когда Хастад находился на излечении. Через неделю после самоубийства Хастада дело Солиса перешло к следователю по имени Скотт Вебер.
Вебер до сих пор работал в Уилшире, и Петра, позвонив, застала его на рабочем месте.
— С этим делом у меня ничего не вышло, — сказал он. — Почему вы вдруг им заинтересовались?
Петра рассказала о возможном сходстве незаконченных дел, рассказала о вдавленном проломе черепа Марты Добблер, но о других убийствах, совершенных 28 июня, упоминать не сочла нужным. Вебер хотел узнать больше, но, когда она сообщила ему несколько подробностей, он тут же потерял интерес.
— Не вижу никакого сходства, — заявил он. — Людей часто бьют по голове.
«Но фатальный исход бывает не так часто. Если верить моему эксперту».
— Верно, — сказала она.
— Каким орудием воспользовался преступник в вашем деле?
— Какой-то трубой.
— И у меня тоже, — признался Вебер. — А вещдоки обнаружили?
«Пропавший образец крови».
— Нет, ничего не нашли.
