свое мокрое лицо, с сосков ее грудей стремительно стекали струйки воды.
Улыбнулась.
Меня все еще сотрясала дрожь.
Как и телефон.
Мы притворились глухими. Чертов аппарат и в самом деле смолк.
Позже, вытираясь, я прослушал запись.
«Это Майло. Позвони мне на номер в машине».
Я так и сделал.
– Нашел еще одну жертву с DVLL. Голливудский участок полиции. Семнадцать месяцев назад, еще до Рэймонда Ортиса.
– Несчастный ребенок, – проговорил я. – Сколько ему...
– Нет. Не ребенок. И не умственно отсталый. Даже наоборот.
Я отыскал Майло в кофейне Ботрайта на Хайленд-авеню к северу от Мелроуз. Претенциозная космическая архитектура, стойка, вытянутая в форме бумеранга, заезженный диск с записью местной группы и несколько посетителей – уткнувшихся носами в газеты любителей полакомиться яблочным пирогом.
Майло сидел на своем обычном месте в черной кабинке напротив темноволосой женщины. Когда он махнул мне рукой, женщина обернулась. Выглядела она лет на двадцать пять, очень тоненькая, красивая какой-то строгой красотой: довольно выдающиеся скулы, высокий прямой нос, кожа цвета слоновой кости, блестящие черные, аккуратно подстриженные волосы, блестящие черные глаза. Черный брючный костюм. На столике перед женщиной стоял стакан с шоколадным напитком. Майло с подвязанной вокруг шеи салфеткой пожирал жареных креветок и луковые колечки, запивая все это ледяным чаем.
Женщина не сводила с меня взгляда до тех пор, пока я не подошел к кабинке. Улыбнулась, посмотрев так, как это делает портной, снимая мерку с клиента.
– Алекс, это детектив Петра Коннор, из отдела убийств. Петра, познакомься с доктором Алексом Делавэром.
– Рада встрече, – откликнулась Коннор. Умело наложенная косметика прибавляла глубины ее глазам, которые и без того казались бездонными. Рука у нее была длинной и тонкой, с крепкими теплыми пальцами, стиснувшими на мгновение мою ладонь, а затем вновь принявшимися играть соломинкой коктейля.
Я уселся рядом с Майло.
– Съешь что-нибудь? – осведомился он.
– Нет, спасибо. Выкладывай.
– Начну с того, что у детектива Коннор весьма цепкий глаз.
– Просто повезло, – отозвалась она мягким приятным голосом. – На памятные записки я, как правило, не обращаю внимания.
– Как правило, все они – дерьмо.
Петра улыбнулась, помешала напиток в стакане.
– Да, – спохватился Майло, – совсем забыл. Работая с Бишопом, вы, наверное, и не слышите подобных выражений.
– Я – нет, а вот Бишопу приходится.
– Ее напарник – мормон, – пояснил Майло. – Умница, энергичен, когда-нибудь пробьется на самый верх. Вместе с Петрой он изрядное время назад взялся за расследование одного не совсем ясного дела. Сейчас Бишоп вместе с женой и целым выводком детишек на Гавайях, так что Петра пока тянет воз одна.
– Удивительная вещь, – заметила она. – Связь, возможно, с целой серией убийств. Ведь в нашем случае это даже не убийство – скорее, сомнительное самоубийство. Но недостаточно сомнительное для того, чтобы коронер изменил свой вердикт, поэтому оно так и осталось самоубийством и было благополучно закрыто. Однако, когда я прочла все же вашу памятную записку...
Петра встряхнула головой, отодвинула стакан в сторону и, достав зеркальце, подкрасила губы. Оставленный помадой след на соломинке имел чуть коричневатый оттенок. Пожалуй, ей было все же ближе к тридцати, но на лице ни единой морщинки.
– Кто жертва? – поинтересовался я.
– Двадцатидевятилетний ученый Малькольм Понсико. Специалист по физиологии клеток, незадолго до смерти защитился в Калифорнийском технологическом институте, его считали чуть ли не гением. Жил в Пасадене, на работу ездил в лабораторию, расположенную на Сансет, неподалеку от Вермонта. Там все и произошло, поэтому дело оказалось в нашей юрисдикции.
– Мне одно время пришлось работать совсем рядом, в Центре педиатрии.
– Вот-вот, это всего в двух кварталах. Лаборатория занимается плазмой кожи, они разрабатывают синтетические мази для обработки ожогов и прочие такие же штуки. Специальностью Понсико были клеточные мембраны. Он покончил с собой, введя в кровь хлорид калия, инъекции которого применяются в качестве инструмента смертной казни. Задержался допоздна и сделал себе укол. Уборщица нашла рухнувшее на стол тело в четыре утра. Здесь – она провела пальцем линию над хорошо очерченными черными бровями – осталась огромная рваная царапина – падая, Понсико ударился головой о край лабораторного стола.
– Уже мертвым повредил голову?
– Так расценил это коронер.
– Где нашли буквы?
