— Спасибо, мне можно войти? Сестра посмотрела сквозь стекло.
— Конечно, но в халате, и еще я покажу вам, как вымыть руки. В желтом халате из бумажной ткани Петра подошла к кровати Эрика. Он был укрыт от шеи до кончиков пальцев ног, подсоединен к многочисленным трубкам для внутривенного вливания и катетерам с различными сверхсовременными штучками.
Глаза закрыты, рот приоткрыт. В ноздри вставлены кислородные трубки.
Такой уязвимый. Молодой.
Поскольку раны в области живота видно не было, Эрик выглядел неплохо. Если убрать все эту аппаратуру, то можно было бы подумать, что он мирно спит.
Петра положила руку в перчатке на его пальцы.
Цвет лица у него улучшился. Все еще бледный, как обычно, но уже без этих зеленых пятен, от которых бросало в дрожь.
— Ну и попал же ты в переделку, — прошептала Петра. Эрик ровно дышал. Его жизненно важные органы оставались в норме. Он не слышал ее. И это было хорошо.
Неплохой парень с виду, если не принимать во внимание его личностных качеств.
Раньше Петра считала его человеком с причудами, теперь познакомилась с ним как с еще одной жертвой.
Жизнь подобна призме. Видишь вещь в зависимости от того, какой стороной ты ее повернул.
Мать Эрика сказала, что у него депрессия. Порой люди с депрессией, не решаясь покончить с собой, выясняют отношения с полицией, вынуждая ее применить силу.
Они называют это самоубийством с помощью копа.
Не выбрал ли Шталь самоубийство с помощью преступника?
Опытный парень, со всей своей спецназовской подготовкой, как он допустил, чтобы его полоснул ножом какой-то там Шулль?
Чудеса да и только.
Петра снова посмотрела на него.
Совсем недурен собой. Пожалуй, даже красивый, правда. Она попыталась представить себе, каким он был в молодости — загорелым, беспечным, когда скользил по волнам.
— Эрик, ты просто обязан выздороветь.
Ответа не последовало. Как и тогда, когда они вместе ездили на машине.
Петра погладила его пальцы и ощутила через резиновые перчатки их тепло.
— Ты непременно выживешь, детектив Шталь. И тогда нам с тобой будет о чем поговорить.
52
Мы с Элисон лежали голыми в ее кровати. Моя левая рука покоилась на ее шее.
Глубоко вздохнув, Элисон высвободилась и нырнула под одеяло. Приподняв волосы, она стянула их в пучок.
— Как дела у Робин?
— Лучше.
— Хорошо. Не подашь ли мне ту воду?
— Конечно.
— Спасибо.
Только что мы наслаждались друг другом до беспамятства. А теперь вели вполне цивилизованный разговор.
— Робин не дает тебе покоя?
— Она не беспокоит меня. Я просто сочувствую ей. — Выпив воды, Элисон поставила стакан. — Дорогой, в конце концов, тебе придется разобраться с этим.
— С чем?
— Ты спас ее. С тем, что это для нее значит.
— Сейчас с ней Тим. Необходимую поддержку Робин получает.
Я останавливался у дома в Венис два дня назад. Тим встретил меня в дверях, желая сказать что-то. Слова застряли у него в горле. Крупный специалист-логопед лишился дара речи. Он схватил меня за руку, сильно потряс ее и вышел из дома, оставив меня наедине с Робин. Странно было видеть ее просто сидящей там. Сколько я знал Робин, она всегда была чем-нибудь занята. Я крепко обнял ее, она поблагодарила меня и сказала, что с ней все в порядке.
Я согласился с этим.
Мы оба старались не вспоминать тот момент. Некоторое время спустя я ушел.
— Я не имею в виду поддержку, дорогой, — продолжила Элисон.
— С моей точки зрения, я не спасал ее. Вовсе нет. Тим — вот кто герой. Именно его звонок побудил меня действовать. На первый звонок Тима я даже не ответил. И если бы не ты, кто знает, пошел бы я до конца или нет.
— Если бы не я, ты был бы там еще раньше, — улыбнулась Элисон.
—Что?
— Коллективное усилие. Именно так ты это и расцениваешь. Я приподнялся на локте:
— По-твоему, сейчас подходящее время для дискуссии? Я полагал, что этот вечер будет романтичным.
— С моей точки зрения, честность — составная часть романтики. Хотя бы маленькая.
Элисон обхватила руками мое лицо и поцеловала в губы.
— Оставим этот разговор. Ты женщина с пистолетом, и все. Она снова улыбнулась. Легла на спину. Приподнялась на локтях. Снова поцеловала меня.
53
— Иронический рассказ для моей будущей биографии, — сказал Майло, доедая бутерброд. — Я получаю ордер, чувствую себя лучшим из лучших полицейских, а представление идет без меня.
— Мамочка Шулля наняла хорошего адвоката, — сообщил я. — Так что представление еще не кончилось.
— Верно. — Майло вытер лицо.
Бутерброд был типа «сделай сам». Индейка, ломоть жареного мяса, холодные фрикадельки и самые разные овощи, которые он отыскал в моем холодильнике, между двумя кусками ржаного хлеба.
— И все же, признаюсь, я оптимист.
— Это что-то новое.
— Видишь ли, Алекс, я готов к переменам.
— Конечно.
Он сложил салфетку.
— Жалко до смерти, что я пропустил это. Нет ничего лучше, как схватить преступника с поличным. За двадцать лет службы я могу по пальцам пересчитать такие случаи.
Объектом преступления была Робин, но я промолчал.
— Шталю лучше. Рик говорит, что он, несомненно, выживет. Парень просто счастливчик, и глупый притом. Пойти одному, не позвонить, не вызвать помощь. По словам Петры, он объясняет это тем, что события развивались стремительно.
— Слава Богу, что он оказался там и помешал Шуллю.
— Слава Богу, что ты оказался там. — Я обязан этим Элисон, — возразил я, а про себя подумал: «Робин обязана Тиму и Элисон. Сложная штука — эта жизнь».
— Как дела у Робин?
— Справляется. — Майло повертел в руках салфетку. — Я заезжал повидать ее. Она показалась мне довольно апатичной.
Я встал и налил себе чашку кофе.
— Что бы там ни было, сегодня утром Шталь разговаривал с Петрой немного дольше. Ни слова о том, что его пырнули ножом. А Петре не хотелось напрягать его. Эрик же сгорал от желания сказать ей, что Шулль, прежде чем поехать к Робин, завернул на пустующую стоянку в Инглвуде, неподалеку от того места, где был обнаружен автомобиль Кевина. Мы нашли это место, привели туда пару ищеек, натасканных на
