Жонглёр с тиграми

рассчитывает, что я заплачу ему за то, что буду работать на него!

— Я, право, озадачен, — ответил я наконец. — Если мы заплатим вам за то, что выполним ваш заказ, откуда же мы возьмем доход?

— Доход!.. Мой юный друг, в этой стране никому не хочется заявлять о своих доходах, иначе налоги вас просто уничтожат.

— Я имею в виду доход в более широком смысле. Проще говоря, как же мы заработаем на вашем заказе?

— Поживите здесь подольше, и поймёте, что то, с кем вы знакомы, куда важнее того, сколько вы зарабатываете. Вы почешете спину мне — а я вам. Услуга за услугу. Вы улавливаете смысл?

— Ну, хм, в определенном смысле…

Он вновь наполнил наши стаканы — в пятый или уже шестой раз, и я уже перестал улавливать смысл в чем бы то ни было.

— Позвольте мне пояснить свою мысль притчей, — сказал Вед. — Некий бедный крестьянин пришёл к мелкому клерку в городке, чтобы получить официальную бумагу. Клерк попросил за ускорение работы пять сотен рупий. Крестьянин пришёл в ужас: “Пять сотен! У меня нет таких денег! Это ведь больше, чем я зарабатываю за целый месяц!”. Клерк вошел в его положение и сократил сумму до одной сотни. “Но я не могу дать и этого!” — сказал крестьянин. Тогда клерк попросил хотя бы полсотни. “У меня вообще нет денег! Ведь без вашей бумаги я вообще не смогу ничего заработать!” — взмолился крестьянин. Но клерк хотел получить хоть что-то, причем немедленно. Он задрал рубашку и повернулся спиной к фермеру. “Видишь — меня комар в спину укусил? — сказал он. — Так вот, почеши мне спину!”.

— Интересная история. Только я не понял, она порицает коррупцию или одобряет ее?

— Мой юный друг, — ответил он, — скажите, зебра — это черное животное с белыми полосками или белое с черными?[90]

Я стремительно терял нить разговора.

— При чем тут зебра?

— Всё дело в интерпретации. В вашей стране чаевые дают, если удовлетворены оказанной услугой. Я верно говорю?

— Да.

— Так вот, а мы предпочитаем платить заранее, чтобы услуга была оказана наилучшим образом, к нашему удовлетворению. Он одним глотком допил стакан. — Это цена бизнеса. Чтобы заработать, сперва надо сделать определенные вложения.

— Но на Западе принято давать чаевые только официантам, таксистам и подобным людям. Подмазывать министров, бюрократов и инспекторов полиции официально не полагается!

— Вот, может, и напрасно.

Нашу дискуссию прервал улыбающийся стюард, подавший ужин. Вед отмахнулся от своего ужина, как от комара, а мой оглядел с чисто научным любопытством.

— Я бы предложил вам съесть вместо всего этого вашу салфетку, — заметил он. — Безо всякого сомнения салфетка вкуснее и питательнее этой дряни.

— К тому же салфетка — явно вегетарианское блюдо, — добавил я.

Через пару минут Вед оставил меня ковыряться в ужине и втиснулся в кресло подле другого пассажира, наполнил ему стакан и, я уверен, повел дело к успешному взаимопочесыванию спин.

До самой посадки мы с Ведом больше не беседовали. Он положил глаз на более крупную добычу. Но, когда мы выходили из Делийского аэропорта — где Веда ожидала очередная толпа поклонников, — он сказал:

— Подумайте над моим предложением. А до тех пор, если вам что-то понадобится — я имею в виду всё, что угодно, — позвоните мне.

* * *

Почти два десятилетия назад журналист Джеймс Камерон написал: “Для всех, кто пишет об Индии, коррупция — это клише почти такое же обязательное, как голод; коррупция освящена древнейшей традицией; никто не отрицает ее существования, более того, ее всеохватность и неистребимость — это почти что предмет национальной гордости: как индийские засухи — самые сухие в мире, голод — самый губительный, население — самое неуправляемое, — точно так же коррупция и взяточничество в Индии — самые всеобъемлющие и впечатляющие”. Через несколько абзацев он добавляет: “Считается само собой разумеющимся и не требующим доказательств, что любого чиновника можно подкупить, любой предмет потребления можно сфальсифицировать, на любом дефиците можно нажиться, любой контракт можно толковать как душе угодно и мошенничать с ним любым образом, любую привилегию можно купить, любую инспекцию — оспорить, а всякому бюрократу полагается платить не за то, что он даст ход вашему прошению, а за то именно, что он не будет чинить ему препятствий. Кажется, будто общественную мораль тут переключили, как рычагом передачи в автомобиле, в какое-то иное измерение, где действуют совершенно иные нормы”.

Я предположил, что и Вед так же “переключен” на другое измерение и живет по иным нормам. Подозрения мои подтвердились, когда я показал его визитную карточку одному из своих коллег в агентстве.

— Где вы познакомились? — спросил он, явно впечатленный именем на карточке.

— В зале для особо важных особ, “ви-ви-ай-пи”, в бомбейском аэропорту. Мы вместе летели в Дели. А чем он занимается? — в карточке Веда не было никаких намеков на род его деятельности.

— Он толкач. Самый крупный.

— И что же он толкает?

— Всё. Проталкивает сделки. Бизнес. Людьми, которые мешают, он тоже занимается. Он может протолкнуть что угодно.

Индийский крестный отец — может быть, индийский капо ди тутти капи[91]. Я попытался вспомнить, не сказал ли я тогда чего-нибудь лишнего, но беседа с Ведом скрывалась за завесой алкогольного тумана.

— Он говорил мне, что организует возможности, — припомнил я.

— Если бы он захотел, то мог бы организовать и мировую войну, — заверил мой коллега, все ещё в почтительном ужасе от моего знакомства.

Толкачи вроде Веда “работают” в самых высоких кругах, но для устройства дел более-менее обычных в условиях местной коррупции компании — и даже посольства! — прибегают к услугам толкачей более скромного ранга. Так, в нашем агентстве Кришнан — управляющий офиса — по совместительству выполнял функции толкача. Однако, будучи южанином, Кришнан обладал мягким и сдержанным нравом и не годился в соперники крутым пенджабцам из местных. Всякий раз он не столько проталкивал дело, сколько сам оказывался затолканным в угол…

По понедельникам он выдавал мне наличные на неделю — то есть ту часть моих суточных, какая мне причиталась наличными. Это была кипа многократно продырявленных, засаленных и истертых банкнот, сколотых вместе степлером на манер книжечек. Как-то, расписываясь в квитанции под загадочным названием SUSPENSE VOUCHER[92], я спросил Кришнана, как на хинди будет “коррупция”.

— Коррупция?.. — переспросил он так, словно впервые слышал это слово.

— Да, коррупция.

Он поскреб макушку, несколько раз вполголоса повторил слово по-английски и наконец нашел адекватный перевод:

– “Бхраштач(р”.

– “Бхраш… та… чар”?..

Он покивал и поспешно добавил:

— Но это не про меня. Я не коррумпированный!

— Я и не сомневался, — заверил я. — Но, вероятно, нам — агентству — иногда приходится давать кому-нибудь взятку-другую, ну, чтобы что-то сделать?

— Нет, — категорически возразил он, — мы никому не платим!