внезапной эвакуации. Мало ли что. В приемной консульского отдела я оказался следующим за соотечественником, который пришёл обменять свой паспорт. Лицо соотечественника выдавало его любовь к портвейну — вероятно, подумал я, он-то знает, где тут можно приятно провести время.
Он усмехнулся.
— Знаете ли, друг мой, до приезда сюда я работал на буровой платформе в Северном море. Так вот, по сравнению с Дели это был настоящий Лас-Вегас!
— Чем же вы занимаетесь по вечерам?
— Сижу дома, жду, когда отключат электричество.
Интересно, подумал я, все сидят по домам потому, что в Дели нет ночной жизни, или ночной жизни нет, потому что все сидят по домам?.. Ответ я нашел в газете “Таймс оф Индиа”. Согласно проведенному ее корреспондентом опросу, большинство относящихся к среднему классу делийцев даже не смотрит по вечерам “Стар Ти-Ви” и не приглашает в гости друзей. Они утверждают, что им некогда: они предпочитают вечерами работать! Странно, что ни один из этих трудоголиков не захотел отчего-то работать у нас в агентстве.
— Знаешь, — попытался я как-то пошутить, обращаясь к одному из коллег, довольно общительному и сравнительно трудолюбивому индийцу с задатками сибарита, — если бы Дебби попыталась уделать не Даллас, а Дели, она, пожалуй, осталась бы девственницей.
— Дебби?.. — он озадачился. Кажется, его даже слегка покоробила моя откровенность. — Она что, твоя подружка?
— Что? Господи, конечно, нет! Это знаменитый американский порнофильм — “Как Дебби уделала Даллас”.
— Понял, — ответил коллега, хотя я вовсе не был в этом уверен. Но позже подошел ко мне и, словно участник игры “Назови этот фильм”, с ухмылкой предложил ещё одно название из той же серии.
— Ты всё время чем-то болен и всё время жалуешься, как тяжело работать в Индии. Как тебе название — “Как Дели уделал Келли”?..
Что ж, неплохой вариант названия для этой книги.
Вот почему, когда несколько проживающих в Индии британцев пригласили меня на “эротическое шоу” в одном из считанных злачных местечек Дели, я одновременно предвкушал развлечение — и был настроен весьма скептически.
— Сперва все собираемся в баре при отеле “Империал”, — сообщил мне Генри, ирландец, инженер с химической фабрики в Пенджабе. В Дели он приехал на уикенд.
Уж не помню, как и почему, но ко мне присоединился Кыш, наш художественный директор, тот самый, который всегда говорил с невероятной скоростью. В баре при “Империале” нас собралось примерно дюжина человек. Выпили по нескольку стаканов пива, сами собой стали рассказываться анекдоты. Один я запомнил. Он был про сардара-джи[131], то есть консервативного сикха, который два года был в отъезде, а, вернувшись, обнаружил, что жена родила ребенка. Он был в ярости и набросился на жену, упрекая ее в неверности. “Я не изменяла тебе! — плакала жена. — Я люблю только тебя!”. “Тогда как же ты забеременела?!” — кричал муж. — “Я каждую ночь брала в постель твою фотографию, — проворковала супруга, — должно быть, от нее и понесла!”. Муж поверил, но на другой день, обдумав эту историю, ворвался к жене злее прежнего: “Я не верю тебе, женщина! — крикнул он. — На этой фотографии я снят только до пояса!”.
Кыш тоже рассказал анекдот. Под воздействием алкоголя он приобрел способность тараторить ещё быстрее обычного. Его анекдот в несжатом виде, очевидно, был минут на десять, но он отбарабанил его за тридцать секунд: “Одинокий-Рейнджер-надикомзападе… красиваянагаяблондинка… “давыослышалисьнепоездаа…””
— Очень уж вы быстро говорите, — заметил кто-то из слушателей.
— Думаю я ещё быстрее! — хихикнул он.
Из “Империала” мы целой колонной такси и частных машин двинулись к “Голубой звезде” — “самому злачному месту Дели”, как объявил Генри.
— Это дурное место, — остерег меня Джордж, когда я назвал ему адрес.
— Отчего же? — полюбопытствовал я.
— Там скверные женщины, — объяснил он.
Кыш со своей обычной безумной скоростью сказал несколько фраз на хинди и засмеялся.
— Ты понял, что он сказал? — поинтересовался я.
— Нет, сэр, — покачал головой Джордж. — Это, по-моему, какой-то код…
“Голубая звезда” казалась на вид закусочной, вход в которую украшала снаружи громадная цементная чашка на блюдце. Облупившаяся вывеска обещала “Программы кабаре”. Мы заплатили по полтораста рупий и получили каждый по полоске кожи вроде книжной закладки.
— Что это? — спросил я кассира.
— Буфет.
— Буфет?
— Меняйте это внутри на еду, — объяснил он. — Кушайте. Приятного аппетита. Спасибо.
Внутри около сотни посетителей толпились вокруг длинного подиума. У стены три густо парящих котла изображали “буфет”[132].
— Приятного аппетита, — пожелал нам официант, отгоняя от котлов несколько эскадрилий мух. Мы все как один почувствовали, что не голодны, и потребовали пива.
— Нет пива, — ответил официант. — Только прохладительные.
Сдобренные ядовитым “Тандерболтом” или хотя бы “Кингфишером”, заведение и шоу могли бы ещё оказаться сносными. Но принятый в “Империале” алкоголь понемногу выветривался, и впечатление от этого “злачного места” становилось всё более безрадостным. Мы все вдвенадцатером уселись рядком на длинной деревянной скамье — точь-в-точь пациенты в приемной у врача, — а прочие посетители поглядывали на нас со вполне понятным подозрением — или, если они уже знали безобидный характер шоу, с сочувствием или забавляясь про себя. Наконец, свет в зале убавили, подиум осветился зеленым прожектором, и оркестр заиграл. Впрочем, “заиграл” — не то слово, скорее, начал настраивать инструменты. Так это звучало.
Первая из выступавших девиц напоминала Джорджа, обмотанного рыбацкой сетью. Только она была ещё крупнее. Вед в сети. С ног до головы обмотанная сотней каких-то занавесок, девица принялась гулко прыгать по сцене, не в такт музыке — потому что уловить ритм не смог бы никто. Когда у музыкантов иссякли силы, девица умчалась вон, так и не сняв с себя ни одного лоскутка. Минуту спустя она появилась в зале и стала с каждым здороваться за руку.
— Зачем она жмёт нам руки? — спросил я Кыша. Надо было, конечно, спросить кого-нибудь с нормальной дикцией.
— Незнакомые… друзья… трахаться! — радостно проорал он, пытаясь перекричать новый приступ активности оркестра.
— Что?.. — переспросил Генри, который не сумел разобрать ответ.
— Незнакомые… друзья… трахаться, — повторил я.
Генри покачал головой, так и не поняв ничего. А я и сам ничего не понял.
Последовало ещё несколько девиц разных форм и размеров, и каждая, покабаретив немного на подиуме, спускалась в зал и торжественно жала нам руки. Чем-то это напоминало визит королевской семьи, которую развлекают народными танцами. Для Генри это было слишком (слишком много или слишком мало — не знаю).
— Они что, раздеваться-то будут? — проорал он официанту, пытаясь перекричать оркестр.
— А? Вам цыпленка?.. — заорал в ответ официант.
Мы просидели там ещё с час, и девицы не сняли с себя ни ниточки. Тогда мы дезертировали — Кыш, впрочем, остался.
— Позже… много… ого! — обещал он; впрочем, на следующее утро на работе по нему было видно, что “ого” он так и не дождался.
Из “Голубой звезды” я велел Джорджу везти меня обратно в мой отель. Со мной поехал иностранный
