– Отлично, – рявкнул Том.
Эбби положила трубку и почувствовала, что у нее дрожат руки. Зазвонил телефон, Эбби проигнорировала его. Но тут же зазвонил мобильный, и только увидев по номеру, что звонит ее помощница, Эбби ответила.
– Привет, Катя. Что случилось? – спросила она, хотя уже знала ответ.
– Эбби… понимаете… – смущенно начала Катя, – мне тут звонят, а я не хотела беспокоить вас, вы же только что вернулись из отпуска, но… понимаете, они хотят знать, правда ли, что вы с Томом разошлись. И я не знаю, что мне говорить.
Эбби даже стало жаль Катю. Она открыла блокнот и приготовилась записывать.
– Так, Катя, кто звонил? Что именно они говорили?
Записав ответы Кати, Эбби позвонила Селине, но по ее тону поняла, что Селина не может говорить свободно.
– Как дела? – спросила Селина. – Надоели телефонные звонки?
– Ты не можешь говорить, да? – спросила Эбби.
– Да, именно так. С удовольствием встретилась бы с тобой и выпила чашечку кофе, но не могу. Позвони лучше с этим предложением нашему общему другу.
Эбби поняла, что надо звонить Майку.
– Ладно, позвоню, – ответила она.
К тому времени когда Эбби дозвонилась до Майка, она уже твердо убедилась, что это не кошмарный сон. Катя и Селина перезванивали по нескольку раз, и теперь перед Эбби лежал большой список имен журналистов, желавших узнать подробности ее личной жизни.
Майк, только что прилетевший из Парижа, сказал, что знаком с Надей Вильсон, одним из лучших в стране специалистов по связям с общественностью. Он пообещал, что позвонит ей, попросит поработать с прессой и придать всей этой истории с разводом пристойный вид.
– А как можно придать пристойный вид разводу?
– Не волнуйтесь, шумиха скоро пройдет, – заверил Майк тоном человека, повидавшего на своем веку больше разводов, чем адвокат, специализирующийся на разводах. – Берегите себя, Эбби, это важнее всего. И берегите Джесс. Ей будет трудно, когда история о разводе ее родителей появится в газетах. Да и вам придется нелегко. Может, вам следует посетить психотерапевта?
Эбби подумала, что Майк часто удивляет ее своими словами. Но он действительно заботился о ее благополучии, а не только о своих двадцати процентах.
– Вы хороший человек, – поблагодарила она, тронутая его поддержкой.
– Вы, наверное, хотите сказать, что я хороший агент? Я самая настоящая акула, – пошутил Майк. – Я забочусь о том, чтобы вы процветали, иначе с чего будут набегать мои двадцать процентов?
В конце разговора они уже смеялись, однако веселое настроение Эбби моментально испарилось, когда она вошла на кухню и застала там Джесс, которая с угрюмым видом сидела за столом. Перед ней стояла нетронутая тарелка с кукурузными хлопьями.
– Я понимаю, тебе сейчас тяжело… – начала Эбби.
– Тяжело? – воскликнула Джесс, обрывая мать. – Ты понятия не имеешь, насколько мне тяжело. Или как тяжело папе, между прочим. Ты ведь знаешь, какой он гордый… и как это будет выглядеть в школе, когда все прочитают, что вы разводитесь, потому что ты изменила ему?
– Об этом никто не узнает, – заверила Эбби, которую ужаснула эта мысль – Журналисты будут знать только то, что мы разводимся. А причину развода мы им не сообщим.
Но Джесс была права. Успокаиваться не следовало. Ведь существовала вероятность, что какой-нибудь пронырливый журналист докопается до того, что так называемый идеальный брак Бартонов распался из-за супружеской измены. А вдруг Джей проболтается? Это предположение заставило Эбби побледнеть. Она повернула голову и увидела, что дочь внимательно смотрит на нее, словно точно знает, о чем она сейчас думает. И в этом взгляде сквозило презрение.
– Джесс, пожалуйста, не смотри на меня так, – взмолилась Эбби. – И не осуждай меня. Мы с тобой сейчас должны держаться вместе, чтобы пройти через все это. Ты же знаешь, я этого не хотела. Прошу тебя, постарайся понять…
Джесс поднялась из-за стола, выбросила нетронутую еду в мусорное ведро, а пустую тарелку сунула в посудомоечную машину. А затем стремительно вышла из кухни, и Эбби поняла, что нет смысла пытаться догнать ее. Вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь.
Эбби в очередной раз пришлось убедиться, что телевидение – это все-таки непонятное явление. Руководство компании «Севенту-севен», узнав о том, что подробности личной жизни их предполагаемой новой ведущей скоро выплеснутся на страницы газет, не только не отказалось от ее услуг, но еще больше возжелало заполучить в свое ток-шоу Эбби Бартон.
– Тут уже вступает в действие человеческий фактор, – пояснила Надя Вильсон, высокооплачиваемая специалистка по связям с общественностью, которую Майк нанял для того, чтобы помочь Эбби выйти из трудного положения. Надя настояла на немедленной встрече с новой клиенткой. – Сейчас на вашей стороне сочувствие телезрителей. Знаменитости будут записываться в очередь к вам на шоу именно потому, что и вас не миновали жернова расторжения брака. Они любят давать интервью людям, которые могут смотреть на жизнь с их позиции. Вот почему компания «Севенту-севен» с самого начала не хотела иметь в качестве ведущей ток-шоу девятнадцатилетнюю фотомодель, которая не знает, что такое любовь, и не имеет детей. Им нужна Эбби Бартон, истинная женщина, мать, которой к тому же предстоит развод. Это добавит шоу человечности. – Надя усмехнулась. – Да и газетная шумиха будет неплохой рекламой для шоу. Так что давайте исходить из того, что скоро все узнают о вашем разводе.
Надя была совсем не такой, какой ее представляла себе Эбби. Эбби думала, что высокооплачиваемая специалистка по связям с общественностью должна быть важной, ухоженной, элегантной дамой. А Надя оказалась женщиной лет тридцати с небольшим, без всякого макияжа, и выглядела она так, словно
