– Еще пятнадцать минут, – ответила Хелен, – а пока закройте дверь.
Дверь тихонько закрылась. Хелен протянула Эбби стопку салфеток.
– Я буду жутко выглядеть перед камерой, у меня красные глаза, – пролепетала Эбби, промокая слезы салфеткой.
– Спокойно, через десять минут ты будешь выглядеть, как победительница конкурса «Мисс мира», – заверила Хелен.
Она принялась энергично трудиться над внешностью Эбби, а Эбби постаралась успокоиться. Желание излить душу улетучилось. Разве могла она рассказать Хелен о том, что натворила? Если уж она сама не может простить себя, то никто другой ее тем более не простит.
Конечно, даже в результате усилий Хелен «Мисс мира» из Эбби все-таки не получилась, но все же выглядела она довольно хорошо, если учесть бессонную ночь.
Проблему красных глаз Хелен тоже решила. Она подкрасила глаза Эбби белым карандашом.
– Я многому научилась, когда работала с Канди в ее дневном шоу, – объяснила Хелен, стараясь развлечь Эбби. – Канди постоянно являлась на съемки с похмелья, и глаза у нее бывали такими красными, что казалось, из них вот-вот хлынет кровь. С ней тяжело было работать.
«И все же, – подумала Эбби, – чего бы плохого ни говорили о Канди, она по крайней мере не была замечена в измене мужу».
А в нескольких сотнях миль от съемочной площадки, в небольшом кабинете онкологической клиники, доктор внимательно изучал результаты ультразвукового исследования и думал о пациентке, которая ждала за дверью вместе с мужем. Ждала новостей, которые были плохими. Супруги наверняка подозревали что-то нехорошее, после того как пациентке сделали УЗИ и провели биопсию. Девять из десяти грудных опухолей оказывались доброкачественными, поэтому врачи всегда пытались успокоить пациенток. Сотни женщин, ежедневно посещавших клинику, нуждались в уверенности перед процедурой УЗИ. Рак груди – это страшные слова, несмотря на все успехи, достигнутые в его лечении.
Но опухоль в груди этой бедной женщины совсем не выглядела доброкачественной, поэтому потребовалось сделать и биопсию, и УЗИ. Результаты биопсии подтвердили подозрения врача, кроме того, интуиция и солидный опыт подсказывали ему, что это не болезнь, обнаруженная на ранней стадии. И вот теперь он должен был сообщить пациентке эту новость.
Доктор ненавидел эту часть своей работы – именно ее, а не напряженную работу, не споры с администрацией по поводу увеличения бюджета больницы, не бесконечные отчеты, не укоры жены, что он мало бывает дома. С этими проблемами он мог справляться. А вот видеть пациентов, сидящих в его кабинете с потухшим взглядом, видеть, как последняя надежда умирает в их глазах, когда он сообщает им плохие новости, – вот это разрывало его сердце, несмотря на долгие годы работы.
Доктор поднялся из-за стола, подошел к двери кабинета и распахнул ее.
– Прошу вас, проходите, – пригласил он супругов Ричардсон.
Лиззи, еще лежавшая в постели, вздрогнула, когда раздался звонок телефона. Схватив трубку, она посмотрела на часы и ощутила охвативший ее страх. Двадцать пять минут восьмого. Так рано могли позвонить только для того, чтобы сообщить плохие новости.
– Алло, – сказала она, стряхнув остатки сна и приготовившись к чему-то плохому.
– Привет, Лиззи, – услышала она голос Клэр Морган. – Прости, что звоню так рано, но я хотела попросить тебя организовать, чтобы меня с утра подменили на работе.
– Нет проблем, Клэр. А что случилось?
Доктор Морган пропустила этот вопрос мимо ушей.
– Я хочу, чтобы ты позвонила доктору Джонсу и попросила его поработать вместо меня. Я бы сама позвонила, но у моего телефона села батарейка, а больничный телефон я не хочу занимать. Скажи ему, что меня в четыре утра вызвали к пациенту и меня не будет дома еще несколько часов. Это подросток с подозрением на менингит. Родителей не было дома, он оставался с тетей, а она не распознала симптомы болезни. Может, нам следует вывесить перечень симптомов менингита на доске объявлений и напоминать родителям, чтобы они непременно изучили их?
– Я это сделаю, – пообещала Лиззи. Голос у ее начальницы был такой, словно она едва держалась на ногах. – Клэр, вам надо поспать.
– Да, я посплю.
– А как насчет послеобеденного приема? – Лиззи села на край кровати, пытаясь отыскать взглядом карандаш и листок бумаги, чтобы все записать.
– Я приду на прием. Знаешь, Лиззи, мне кажется, что у меня уже больше нет сил для этой работы. Я так переживаю, так устаю. Вот вчера вечером, после того как ты ушла, мне позвонили и сказали, что у моей пациентки запущенный рак груди. А ей всего тридцать четыре, Лиззи, тридцать четыре, и кто знает, доживет ли она до тридцати пяти. Маленькие дети, муж… только бы жить и жить. Это так несправедливо.
Лиззи не решилась спросить, кто эта пациентка. Но по тону Клэр она чувствовала, что доктор потрясена.
– Что еще, Клэр? Если не хотите ехать на машине, я могу прислать за вами такси…
Но доктор Морган словно не слышала ее.
– Не могу поверить, что мы не обнаружили это на ранней стадии, а сейчас уже слишком поздно. И знаешь, Лиззи, она говорит, что справится с болезнью, ее беспокоят только дети, Джек и Дэниел…
– Так это Салли Ричардсон?! – воскликнула Лиззи, совсем не думая о врачебной этике.
На другом конце воцарилась пауза.
– Да, это она, – после долгого молчания подтвердила Клэр. – Но, прошу тебя, Лиззи, никому.
