зеркалом! Лучше посмотри на прыщ на лбу, – вздохнула Дейзи.
Идея каждое утро произносить перед зеркалом монологи, создающие позитивный настрой, в теории казалась весьма привлекательной, а вот на практике это выглядело довольно смешно и давало прекрасную возможность изучить лишенное макияжа лицо. И как она до сих пор не замечала поры? Они просто огромные, настоящие кратеры.
Отказ от алкоголя и обильное питье воды не произвели желаемого эффекта на кожу Дейзи. Ее почки и печень, без сомнения, вздохнули с облегчением, но мочевой пузырь не справлялся с обилием воды, и шлаки выходили через кожу на лице. Едва ей удалось справиться с прыщиками на лбу и сыпью на подбородке, как новый прыщик вскочил прямо посредине лба. Так что от здорового образа жизни Дейзи стала выглядеть ужасно, к тому же лишний вес не уходил, хотя она заменила бутылку вина перед сном на шоколадные конфеты.
Однако, вернувшись, домой в Каррикуэлл после посещения Клауд-Хилла, несмотря на все эти досадные мелочи, Дейзи чувствовала себя гораздо лучше.
– Конечно, не могу похвастаться, что совсем избавилась от печальных мыслей, – признавалась она Лии.
Лия звонила почти каждое утро, перед уходом Дейзи на работу.
– Теперь я чувствую, что смогу с этим справиться. Хотя боль никуда не ушла, но я верю в себя. Это глупо? – спросила она.
– Вовсе нет, вы все делаете замечательно, Дейзи. Принимаете жизнь такой, как она есть, и это придает вам силы. Раньше вы старались вычеркнуть все неприятное из своей памяти, а сейчас похожи на боксера, который говорит: «Ударь меня, посмотрим, что получишь в ответ».
– Да, ударов предостаточно, – вздохнула Дейзи. – Вчера хотела что-нибудь посмотреть по телевизору, так вы не представляете, сколько рекламировали памперсы! Такие очаровательные малыши… Это разбивает мне сердце. Потом был фильм о матери, у которой похитили дочь. Я первые полчаса рыдала, мне казалось, что это у меня украли ребенка.
– Я понимаю, – мягко сказала Лия. – Когда Этан умер, у меня было ощущение, что молодых людей в возрасте двадцати трех лет в Калифорнии стало в несколько раз больше. Они были повсюду: на заправке, в магазине, на улице – счастливые, здоровые и, главное, живые. Они напоминали мне о моей потере. И я думала: почему умер не кто-нибудь из них, а мой сын?
– Лия, – спохватилась Дейзи, – мне не следует плакаться вам. Вы слишком много пережили, чтобы выслушивать еще и мои жалобы. Простите.
– Нет, Дейзи, рассказав мне о себе, вы помогли мне, – просто сказала Лия. – Я долго не могла разговаривать с людьми о смерти Этана. Но когда вы рассказывали мне об Алексе, о своей неосуществленной мечте иметь ребенка, я поняла, что могу рассказать вам о своем сыне. Мы помогли друг другу.
– Я больше не собираюсь сдаваться, – пообещала Дейзи. – Вчера, когда мне было так тяжело смотреть этот фильм, я переключила телевизор на новости. Там был репортаж о детях Африки, оставшихся сиротами из-за СПИДа. Это меня сразу же отрезвило. Прелестные детишки с печальными глазами, которые видели, как умирают их родители, и которых больше некому любить. И я решила сделать взнос в благотворительный фонд, чтобы помочь этим несчастным детям. Ведь это эгоизм – думать только о себе и своих переживаниях, правда?
Лия улыбнулась, сидя в своем офисе в Клауд-Хилле.
– Я восхищаюсь вами, Дейзи, – сказала она.
– Восхищаетесь? – переспросила Дейзи.
– У вас такое доброе сердце. Когда-нибудь вы станете мамой, и даже если ребенок биологически будет не ваш, вы будете чудесной матерью.
Дейзи была слишком потрясена, чтобы сразу ответить. Помедлив, она сказала:
– Я так надеюсь на это.
После посещения Клауд-Хилла Дейзи почувствовала, что готова вернуться на работу. Летом продажи в «Тиаре Джорджии» сокращались, поэтому каждый день приходилось пересматривать товары и снижать цены. Это была непростая работа, к тому же нужно было освободить вешалки от прежней коллекции. Одежда, обувь и аксессуары, которые Дейзи закупила в феврале, поступали ежедневно. Все это надо было распаковать, пересчитать, прикрепить ценники.
Они с Мэри обрабатывали партию прекрасного французского трикотажа, и Дейзи между делом сказала, что собирается переехать.
– Почему? – изумилась Мэри. – У тебя прекрасная квартира, ты сваляешь дурака, если откажешься от нее.
– Она постоянно напоминает мне об Алексе, – объяснила Дейзи. Аккуратно раскрыв упаковку трикотажа, она разложила на прилавке кардиганы и жилеты, все нежных тонов с бархатной отделкой. Когда в январе она впервые увидела их в Париже, то пришла в восхищение, и теперь была рада, что они по-прежнему нравятся ей. Так легко ошибиться и купить партию товара, который на первый взгляд вызывает восторг, а потом ты просто ненавидишь его.
– Чушь! – кратко высказалась Мэри. – Мой дом тоже напоминает мне о Барте, но я не собираюсь никуда переезжать.
– Это другое, – рассмеялась Дейзи. Мэри всегда умела заставить ее видеть во всем смешную сторону. – У тебя дети. А нас с Алексом больше ничего не связывает, мы даже не говорили с ним о квартире…
– Надеюсь, ты сумеешь отстоять свои интересы и подпишешь выгодное финансовое соглашение с помощью какой-нибудь акулы юриспруденции? – перебила ее Мэри. – Могу порекомендовать тебе своего адвоката. Он просто потрясающий. Правда, до сих пор так и не покатал меня на «порше», на который именно на мне и заработал.
– Зачем мне акула? – пожала плечами Дейзи. – Я просто хочу переехать.
Вернувшись из Клауд-Хилла, она много думала об этом. Она слишком надолго зациклилась на своем
