– Сесиль, у меня к тебе два поручения. Скажешь мадам Д'Ажене, что я должна немедленно ее видеть. А еще передашь Его Высочеству... Напомнишь ему о том, что он назначил мне аудиенцию.
Сесиль снова сделала реверанс.
– Боюсь, мадам, одно поручение я не смогу исполнить. Мадам Д'Ажене срочно собралась и уехала. Странно, что вы об этом не знаете.
– Уехала? – Катье закусила губу. – Ну хорошо, тогда пойди к Его Высочеству. Надеюсь, он хотя бы не уехал?
Сесиль хихикнула и, слегка покраснев, натянула на руку золотистое кружево нижней юбки.
– Платье от Его Высочества, мадам.
Катье вспыхнула и отвернулась.
– Успеется.
– Прошу прощения, мадам, но вы...
– Я сказала, успеется. Ступай тотчас же к Его Высочеству!
Служанка испуганно вытаращила глаза, присела и скрылась.
Через несколько минут в дверь для прислуги впорхнуло полдюжины камеристок под предводительством суровой пожилой дамы.
– Его Высочество приказали вам немедленно одеться, – объявила она.
Камеристки стали раскладывать на кровати наряд: платье из шелка и воздушных золотистых кружев и красную бархатную накидку.
– Я не стану... – начала она.
– Мадам, это приказ Его Высочества. Скоро он сам сюда прибудет.
Суровая дама отдавала распоряжения, называя каждую камеристку по имени, и вскоре Катье подхватил кружевной и шелковый вихрь.
Она безвольно покорилась рукам, стаскивающим с нее платье и чулки. Душу ее точила тревога.
Клод скоро будет здесь. Что, если Петер никогда больше не получит лекарство? Правильно ли она поступает? Она проглотила комок в горле. Бекет прав: нельзя связываться с дьяволом. Придется связаться с Клодом.
Камеристки с двух сторон ухватились за шнуровку корсета, затягивая изо всех сил. Катье взглянула в зеркало. Оттуда на нее уставилось золотоволосое видение. Груди цвета свежих сливок округло и пышно выступали над шелковистой полоской кружев. Сквозь почти прозрачную нижнюю юбку просвечивали тончайшие чулки.
На нее через голову надели шелковое платье. В серых глазах, глядящих на нее из зеркала, отразились грусть и печаль. Если бы Бекет увидел ее такой, какая она сейчас, то, может, позабыл бы о своей охоте на безумного турка и остался с ней?
С треском распахнулась дверь.
– Клод, я... – начала Катье, оборачиваясь.
Пропыленный, как после долгой скачки, Бекет заполнил собой дверной проем. И ботфорты, и мундир покрыты слоем засохшей дорожной грязи.
– Бекет! – выдохнула Катье.
– Все – вон! – приказал он служанкам.
Те взвизгнули и посыпались в дверь для прислуги.
– Мадам! – Пожилая особа неодобрительно поджала губы.
Бекет метнул в нее взгляд.
Вся бравада разом слетела с гордой дамы, и она проворно скрылась за дверью. Бекет захлопнул ее с таким треском, что старое дерево едва не разлетелось в щепки.
Катье вся передернулась и зажала рукой рот. К ней вернулся не любовник, а солдат. На глазах выступили слезы; она вся дрожала.
Он стоял, широко расставив ноги и чуть покачиваясь на пятках.
– Ты сказала Клоду?
От потрясения слова не шли у нее с языка.
Он схватил ее за локти и оторвал от пола, держа перед собой на весу. Заглянул в глаза.
– Ты сказала?
– Да нет же, черт! – выкрикнула она, извиваясь в железной хватке, от которой немели суставы. Она-то уж решила, что он смертельно ранен или мертв, а его необузданный, по выражению Клода, нрав – вот он,
