Потом он оторвался, ее тело соскользнуло по нему вниз, пока ноги не коснулись пола.
Он еще призывал на помощь свою волю, свой гнев, понимая, что они не в силах стереть с его языка вкус этих губ.
– Выбирайте, мадам. Безопасность – или мои грехи.
Глава XI
На мельнице тихо, только река журчит внизу. Они вдвоем – быть может, в последний раз. Катье дотронулась до теплой руки, лежащей у нее на плече.
– Вы жестоки.
– Разве? – проговорил он тягучим, дразнящим голосом и лизнул кожу на ее виске, а потом стер влагу легкими поцелуями. – Однако вы не уходите. – Его губы приникли к ямочке между ее ключицами. – Ваша кожа волшебно красива в лунном свете. – Он перенес губы в то место, где начинала вздыматься ее грудь. – Но мне этого мало. Ваши волосы словно облиты серебром... Но их мне тоже мало... Я знаю каждый изгиб вашей спины, я привык ощущать во время скачки... мягкую соблазнительную округлость вашего бедра... – Он запнулся и обхватил ладонями ее груди под тканью платья, затем руки скользнули на спину и стали ее поглаживать. – Всего этого мало... Выбирайте. Я не из тех, кто довольствуется частью женщины. – Он снова впился ей в губы, втянул в себя ее язык. Пальцы перебирали роскошный шелк волос. Он совсем чуть-чуть отвел губы, желая, чтобы она кожей почувствовала его слова. – Я хочу тебя всю, Катье Ван Стаден. Всю. Целиком.
Пламя поднималось из самого низа ее тела и смешивалось со страхом. Она просунула руку под его расстегнутый камзол и потрогала жесткие бугры мускулов. Его сердце билось под ладонью. Внутри расцвело ощущение правильности и мудрости происходящего, словно она родилась и жида лишь для этой минуты, словно была предназначена только для него.
– На этом поле командуете вы, полковник, – отрывисто бросила она и, повинуясь неосознанному инстинкту, легонько вонзила ногти ему в грудь. – Я остаюсь.
Что-то пугающее полыхнуло в его глазах. Катье тут же попятилась к стене. Он стремительно шагнул к ней, и она очутилась в ловушке между его ног.
В живот ей уперлась стальная вздыбившаяся плоть. Губы прижались к губам с небывалой яростью. Его язык был настойчивее, чем прежде. Деревянные доски больно вдавились в спину, но боль была лишь частью пронизывающих ее токов.
Нетерпеливые пальцы вытаскивали шпильки из волос, разбрасывая их по полу. А губы тем временем спускались по шее.
Он со стоном зарылся в ложбинку грудей.
Потом неистово дернул на себя шнуровку ее корсажа и вытащил сразу из всех петелек. Стянул корсаж до локтей, так что обе руки ее оказались связанными. Восхитительно пышная грудь просилась наружу из корсета, и в один миг он был отброшен в сторону.
Кровь еще пуще заклокотала в его жилах. Он рванул тонкое полотно нижней рубашки, скрывающее от него сладкие сокровища. Наконец грудь была свободна и он обхватил ее, чувствуя, как набухают под пальцами розовые бутоны сосков.
Катье задохнулась, перед глазами сверкали искры, она вся выгнулась ему навстречу. Голова его свесилась, он уткнулся лицом в ее волосы и простонал:
– Да, да, иди ко мне!
Он прижимался к ней бедрами, а руки гладили и пощипывали ее грудь. Она тоже тихонько застонала, склонив к нему голову.
– От одного прикосновения, – хрипло пробормотал он, – от одного прикосновения к тебе я весь горю.
Она поцеловала его грудь сквозь тонкое полотно. Хотела рукой убрать его с дороги, но рукава корсажа все еще стягивали ее локти.
– Я хочу прикоснуться к тебе! – жалобно всхлипнула она.
Он снова сжал ее соски, потом пальцы скользнули по ее рукам и нетерпеливо стянули корсаж. Катье потянулась к его распахнутому камзолу.
– Я хочу прикоснуться, – повторила она, и огромные серые глаза подернулись туманом страсти, когда она увидела, что он сбросил камзол. – Хочу почувствовать твою кожу, как в ту ночь, когда втирала бальзам в твои раны. – Она удивленно поглядела на свою руку, провела большим пальцем по кончикам остальных. – Твоя кожа это помнит? Неужели у нашей кожи есть память? Пальцы колет, как в ту ночь. Я снова ощущаю тепло, скользящее тепло...
Она не стала дожидаться, пока он снимет рубашку, а просунула руки под нее, поглаживая его плоский живот. Он развязал пояс ее юбки, и атласная ткань, шурша, заструилась на пол.
Катье стащила с него рубашку; такого голода она никогда прежде не испытывала. Она припала к нему всем телом, на котором осталась одна нижняя юбка.
Он запрокинул ей голову и поцеловал. Потом приподнял за ягодицы. Она часто задышала, когда ее обнаженные груди потерлись о выпирающие мышцы его груди.
Он опустился на колени, расстелил на полу ее накидку и увлек на нее Катье. Опрокинул на спину и навис над нею, пожирая глазами. Она приподнялась на локте и дотронулась до твердого выступа на его бриджах.
– Я чувствую себя распутной, – прошептала она, – но у меня все дрожит внутри – так хочется к тебе прикоснуться... познать тебя.
Он тут же накрыл ее руку своей и провел ею по всей длине своей набухшей плоти.
