лучше и…
– Ты сказал, что Д'Ажене заплатил за молитвы?
– Да, мадам. Если священник не иезуит, сказал месье. Он ненавидит иезуитов. Отец говорит, что это из-за его наставника и… и всего такого. И месье хорошо заплатил. Вот почему я рассказал ему, что вы сделали.
– Я далеко не святая, Жан-Батист, – сказала Элеонора. Образ Ахилла, полураздетого и прекрасного, заполнил ее разум, и она почувствовала, как ее тело возбуждается от трудновыразимого голода. Чтобы успокоиться, Элеонора оперлась рукой о ствол дерева. Ах она была далека, очень далека от того, чтобы называться святой.
Юноша втянул голову в плечи.
– Я мало знаю святых. Однажды видел кость пальца святого Флоренция, хотя… – Его слова оборвались, и быстрым движением человека, которому в последний момент удалось собрать все свое мужество, он перебросил поводья через нижнюю ветку дуба.
Жан-Батист, покачиваясь, снова поклонился:
– Но я знаю, что будет лучше, если вы вернетесь на своей лошади. Я слышал, о чем они все болтают. В Париже. Раньше… – Он покраснел и замер во внимании, его глаза приняли этот отсутствующий, пустой взгляд, который Элеонора очень часто видела у французских слуг. – Я не знаю, почему месье так зол на вас, мадам, но, даже если он выпорет меня, я хочу, чтобы вы взяли лошадь.
– Выпорет тебя? Он это делает? – спросила Элеонора, мысленно ругая себя за то, что заставляет слугу говорить.
– Н-нет, – ответил Жан-Батист. – Пока еще нет. Хотя, бывает, орет. Иногда. Когда злится… – Юноша кивнул, а Элеонора улыбнулась и сказала:
– Ну, спасибо тебе за лошадь. Я не знаю, сколько пересудов это остановит, но ты оказался таким внимательным. А сейчас тебе лучше вернуться в замок, пока твой хозяин не обнаружил, что ты не подчинился ему, а то, я полагаю, он тоже будет пребывать в подходящем настроении для ора.
Слуга поклонился и начал своего рода спотыкающейся рысцой спускаться с холма.
– И держись подальше от крестьян, которые так щедро угощают вином! – крикнула Элеонора ему вслед. Жан-Батист доброжелательно помахал в ответ и продолжил свой путь к замку. Элеонора сложила руки на груди и прислонилась к стволу дуба, глядя на лошадь.
– Я бы и сама хотела иметь с собой несколько бутылок этого крестьянского вина, – тихо сказала она мерину. Тот потряс головой из стороны в сторону, звеня уздечкой. – Ты прав. Напиваться из-за Ахилла – плохая идея.
Она подумала о его искусных руках, прекрасном дьявольском лице, великолепном дьявольском теле и его…
– Напиваться из-за Ахилла – очень плохая идея. – Элеонора опустила руки, одернула юбки, пытаясь привести в порядок кринолин.
«Перестань думать о том, что случилось в гроте!» – выругала себя Элеонора. Она подошла к лошади и, используя как опору нижнюю ветку, взобралась на нее.
– Я не должна терять голову. Я не могу уступить ему. – Элеонора пришпорила лошадь, направляясь к замку Дюпейре. – Я не могу уступить… сыну дьявола, платящему за молитвы!
Сын дьявола, чьи черные глаза разрушили ее точно так же, как она сломала кресло в гроте. Сын дьявола, который показал ей рай и мир, что могли находиться в нем.
– Нет, не думай об этом. Думай… Я не могу уступить ему. Я не могу уступить его губам, его глазам… Я не могу уступить себе…
Глава 11
Приближаясь к конюшням, Элеонора слышала отдаленные крики, доносимые ветром. Когда она подъехала, то увидела возле лошадиных стойл суетливо носящихся туда-сюда конюхов в грязных ливреях. Она застонала. Никаких желаний. Единственное, чего она хотела, так это слезть с лошади, добраться до своей комнаты и закрыть за собой дверь.
– Поосторожней там! – сказал грубый голос, когда в затемненных воротах конюшни появился семенящий конюх, ведущий двух лошадей к ожидавшей карете.
Другой экипаж стоял рядом, нетерпеливый кучер стучал ручкой кнута по сиденью, чтобы привлечь внимание.
– Сюда, эй вы, грязные мошенники! Приведите мне лошадей.
– Осторожно! – крикнула Элеонора и ухитрилась придержать своего мерина перед конюхом с двумя прекрасными белыми лошадьми, которых тот вел к еще одной карете.
Рядом молодой помощник конюха пытался удержать от скачков разгорячившуюся лошадь.
– Что происходит? – закричала ему, перекрывая шум, Элеонора.
Он быстро кивнул и усмехнулся.
– Это война! – крикнул он, стоя с широко открытыми от волнения глазами.
– Война? – эхом отозвалась Элеонора, обводя взглядом суетящуюся толпу вокруг себя. В дальнем углу она увидела Ахилла, спокойно сидящего верхом на Широне.
Она вспыхнула и отвернулась, ледяные иголочки паники запрыгали у нее по коже. Разве он собирается уехать? Нет, нет, не сейчас!
Флери, аристократ, чей флирт она нашла отвратительным, пробирался сквозь толпу, расчищая себе путь ездовым хлыстом.