принял, все стало проще. Но, — тут проводник рубанул воздух ладонью, — принять факт дьявольской крови в моих жилах не значит позволить ей руководить моей жизнью. Кровь архидьявола определяет то, каким стало мое тело. Но не влияет на природу моей души. Эревис, именно душа создает человека. Ты понимаешь? Твоя трансформация изменила кожу, глаза, но не душу. Ты остаешься тем, кем был всегда.
Кейл слушал проводника, слышал эхо собственного протеста его словам, но улыбнулся в ответ только из вежливости. Дело ведь в том, что ничего не поменялось с трансформацией, — вот о чем он тревожился. Принятие своей природы не освобождало его от того, чего убийца страшился. Это освободило бы именно то, чего он страшился. Ту часть своего существа, которую он держал крепко запертой в самых дальних уголках души. В отличие от Магадона, у Кейла не было светлой стороны, куда можно было бы стремиться.
Он подумал о Тази, ее улыбке, аромате кожи…
— Ну?.. — не сдавался Магадон.
— Я думаю о том, что ты сказал, — ответил Кейл, чтобы успокоить друга.
— Довольно честно, — заметил Магадон.
Какое-то время они молчали. Когда молчание стало неловким, Кейл прервал его, сменив тему разговора.
— Как ты умудрился познакомиться с ним? — спросил он, показав на Ривена. — Ты не похож на человека, который станет водить дружбу с убийцей из Зентарима.
— А ты? — тут же переспросил Магадон.
Кейл понял. Странные времена требуют странных союзов.
— Он знает? О твоем… наследии. Проводник пожал плечами:
— Я никогда ему не рассказывал, но он мог и сам догадаться. У него есть способность проникать в суть вещей. Почему ты спрашиваешь?
По правде, Кейл и сам не знал.
— Из любопытства, — ответил он и решил не углубляться в тему.
Огонь мягко потрескивал, дым его терялся в сумрачных кронах деревьев.
— Оно и на него повлияло, — промолвил Магадон. — Я имею в виду Ривена.
— Что именно?
— Это место. То, чем он становится.
— Чем он становится? — спросил Кейл, пристально взглянув на проводника.
— Я не знаю. Да он и сам не знает. И это его пугает. Должно быть, сомнение отразилось на лице Кейла.
Ривен ему казался таким же спокойным и державшим все под контролем, как всегда. Магадон, видимо, прочел сомнение в глазах убийцы — или в уме.
— Я знаю его лучше, чем ты, Эревис, — сказал проводник. — Он ведь был твоим врагом, не так ли?
Кейл кивнул.
— Ты видишь его теми глазами. Но я побывал в голове Драйзека и видел его через его же глаза. — Магадон помедлил, прежде чем продолжить: — Вы двое очень похожи.
Раньше подобные слова заставили бы Кейла резко отрицать все. Раньше, но не теперь. Возможно, Эревис и Драйзек действительно были похожи больше, чем когда-либо. Братья если не по крови, то по вере. Он посмотрел на свою воссозданную руку и вновь подумал о том, чем же он становился или уже стал. Шейдом, да. Но чем еще?
— Магадон, отдохни немного, — предложил Кейл. — Я посторожу пока.
Проводник поднялся.
— Отлично. — Помедлив мгновение, он протянул руку. — Зови меня Магз.
Пожимая руку тифлинга, Кейл с улыбкой взглянул в молочно-белые глаза:
— Договорились.
Проводник улегся спать, сдвинув шляпу на глаза. Кейл вновь обратился к книге из Храма Теней, поднял ее и спустя пару наполненных сомнениями мгновений раскрыл.
У него даже дыхание перехватило.
Кусок черной ткани лежал перед ним, ранее зажатый между обложкой и первой страницей. Кейл долго смотрел на находку. И потом провел кончиками пальцев по маске из шелка.
«Странный пролог», — подумал он и положил то, что, очевидно, являлось его новым священным символом, в карман куртки.
Кейл отказывался признаться самому себе, что присутствие маски даровало ему частичку покоя, что она словно посылает заряд через все его тело.
Он начал читать, жадно глотая слова, как делал когда-то, давным-давно, будучи студентом в Вестгейте. Книга была явно написана разными писцами, поочередно на торассе, эльфийском, языке инферналов и еще по меньшей мере на двух языках, которых Кейл не смог узнать, и повествовала об истории Шары, Храма Теней и о том, как он появлялся в нескольких мирах, и о Ростке Пряжи. Читая, Кейл начал понимать, для чего Азриим — или хозяин полукровки, Странник, — искал этот артефакт.
И с пониманием пришел страх.
