– Привет, Ральф.
В голосе у него не было ни радости, ни приязни.
– Вид у тебя усталый, Уолтер.
– А я и впрямь устал. Как вечеринка?
– Заканчивается.
Кейп вроде бы решил встать, но в последний момент раздумал.
– Надо бы выйти попрощаться со всеми.
Паркер вопросительно приподнял брови. Дождавшись от Кейпа кивка, он уселся в кресло, где за этот вечер побывало уже столько задниц.
– Не беспокойся, Уолтер. Они и не заметят.
– На вечеринках помереть можно от скуки, – сказал Кейп. – Но польза от них большая.
– Ну как, уже организовал свой консорциум? Кейп, улыбнувшись, сделал неопределенный жест.
– Остаются вопросы подбора исполнителей. Да и кадровый вопрос в более широком смысле.
– Ну, уж блядей-то кругом полно!
– Что за выражения, Ральф, – кротко сказал Кейп.
– Прошу прощения.
Зазвонил телефон. Кейп уставился на Паркера, не снимая трубку, и буквально заставил того удалиться из помещения.
Тиллмэн, можно сказать, наполовину протрезвел. Пока снаружи ревела полицейская сирена, он, отгибая пальцы, прикидывал остающиеся у него возможности. Можно было позвонить агенту и велеть ей обо всем позаботиться, но это означало остаться у нее на крючке до конца своих дней. Можно было позвонить адвокатам и попросить их прийти на выручку, но он не был уверен в том, что с адвокатом удастся сговориться о фиксированной сумме гонорара. Как известно, фиксированный гонорар они сходны рассматривать как всего лишь первоначальный, а потом начинаются всевозможные осложнения, требующие участия новых адвокатов, которым, соответственно, положен новый гонорар, – и так далее. Начав со штрафа за неправильную парковку в десять долларов, адвокат способен довести человека до виселицы. Тиллмэн мог бы позвонить продюсеру сериала, но Мэнни Острава при каждом удобном случае с удовольствием твердил, что старое времечко, слава Богу, миновало – а вместе с ним и необходимость выцарапывать актеров из каталажки и организовывать нелегальные аборты старлеткам. Кроме того, Тиллмэн не ходил у Остравы в любимчиках, и тот смог бы припомнить эту историю, когда придет пора продлевать контракт на съемки.
Однорукий говнюк за стойкой смотрел на него не без сочувствия, но проку от него не было и быть не могло. На его месте – то есть на месте Тиллмэна – мог бы сейчас оказаться кто угодно, для кабатчика все это не имело значения.
Конечно, имелся у Тиллмэна знакомый, влиятельный настолько, чтобы помочь ему выпутаться из передряги, и достаточно богатый, чтобы ничего не попросить взамен.
Тиллмэн полез за мелочью и не нашел ее.
Достал из серебряной монетницы стодолларовую купюру.
– Разменяете? Мне надо позвонить.
Боско с улыбкой посмотрел на сотенную, однако не притронулся к ней. Полез в кассу и извлек несколько четвертаков. Высыпал на стойку с полдюжины.
– Это вам взаймы.
Тиллмэн одарил его улыбкой ценою в пять баксов и принялся набирать номер своего друга Уолтера Кейпа.
Время было, конечно, неподходящее, но чутье подсказывало ему, что Кейп из тех людей, которые вообще не спят. Или же спят в те часы, когда весь остальной мир бодрствует.
О сегодняшней вечеринке Тиллмэн ничего не знал. На вечеринки к Кейпу его никогда не приглашали. Дружба с Кейпом начиналась на более высокой ступени общественной лестницы. И на каждой ступени приходилось томиться подолгу, дожидаясь, пока тебе не позволят сделать новый шаг. И как раз на данной стадии Тиллмэн полагал, что ночной звонок с просьбой о дружеской услуге окажется вполне уместным.
Кейп строил из себя рубаху-парня, которому никогда не жаль времени и сил на то, чтобы вызволить подгулявшего коллегу из полицейского участка или пристроить какого-нибудь дальнего знакомца в лучшую ложу на главных скачках сезона. Он вел себя как человек, преисполненный отеческой заботы, всегда готовый дать добрый совет или протянуть руку помощи. Известно было, что он принимает личное участие в подготовке ко дню рождения какого-нибудь малыша или проводит полдня, высаживая цветочную рассаду, чтобы помочь старушке из Санта-Моники, с которой он только что познакомился на скамейке у моря. Его жизнь была пронизана подобными внешне незначительными благодеяниями. Его карманы вечно были набиты – и забираться туда он позволял чуть ли не каждому. Во всяком случае, именно так о нем говорили.
Чего Тиллмэн не знал, так это того, что Кейп рано или поздно предъявляет облагодетельствованным счет, подобно тому как великие державы никогда не забывают ни об одной залезшей в долги стране, а крестные отцы мафии просят ответить услугой за оказанную ими ранее услугу.
Вопреки ненастью, ночные зеваки начали наконец собираться в окрестностях «Милорда»; дождь, хлещущий в витрину и рассеивающий свет фонаря, искажал их фигуры до неузнаваемости. Из патрульной машины вылезли двое полицейских, они подняли капюшоны плащей и взяли на изготовку дубинки.
Под таким дождем они не собирались особенно церемониться. Один из них, темнокожий, был в кожаной авиакуртке с меховым воротником, а белокожий – в ветровке, ворот которой застегивался на подбородке.
