– Тогда я займусь чем-нибудь другим.
– А мы тут постоянно друг над другом смеемся. И вы можете не понять, когда вам будет пора уходить.
– Я пойму. Поверьте, я пойму. Если ты родилась в Атланте, это еще не означает, что ты непременно круглая дура.
– Так вы из Атланты?
– Мы переехали туда с матерью после того, как она развелась с отцом. Мне тогда было десять.
– И как вам Атланта?
– Не сахар, конечно. Но жить можно.
– А ваша мать вышла замуж еще раз?
– Да, за Мартина Денвера. Он врач. Отличный человек, да и практика у него отличная. Гинекологическая. Круглыми сутками смотрит сами знаете куда. Возможно, поэтому он не слишком любит нас с мамой.
На мгновение тишина накрыла их обоих хрустальным колпаком. И оба машинально посмотрели в сторону города.
– Мой отчим действительно отличный человек. И очень добрый, – сказала она затем.
– Как вы его называете? Отцом? Папочкой?
– Я называю его Мартином.
– А Твелвтриса?
– Папочкой.
– Вам нравится Твелвтрис? Ее глаза затуманились.
– Мне кажется, он печален. Может быть, одинок.
Произнесла она это, однако же, не без некоторого презрения.
– Но вокруг него всегда столько народу. Хотя бы телохранители, – сказал Свистун.
– Вы знаете, это другое дело. А вот семьи у него нет.
– Но вы же теперь с ним?
– Я бы не назвала себя членом семьи, – тихо заметила Дженни. – Как-никак я выросла без отца.
– Значит, вы все-таки приехали сюда заняться карьерой?
– А почему бы и нет? Что в этом плохого? Любому хочется придти к финишу как можно быстрее.
– Вы что, спортсменка?
– Бег на сто ярдов с барьерами. Но жизнь больше смахивает на марафон, не так ли? Тысячи людей собираются у стартовой черты в Бостоне. Если ты в конце стаи, тебе надо простоять двадцать минут, если не целый час, прежде чем просто стартуешь. А иногда в ожидании так устанешь, что на сам марафон сил уже не останется. Но со мной этого не случится.
– Вот и отлично.
– Мистер Уистлер?
– Никогда не называйте меня мистером.
– Я ведь не утверждаю, будто я такая крутая и наглая, какой мне хочется казаться.
– Я вас понимаю.
Она на шаг подошла к нему, и, чтобы заглянуть ему в глаза, ей пришлось немного закинуть голову. Он почувствовал рядом с собой тепло ее тела. Ему было ясно, что если он прикоснется к ней, то ее Плоть сперва напружинится, заупрямится, а потом покорится. Ее губы поблескивали в лунном свете. Он не заметил, когда она успела облизнуться, однако это было уже проделано.
Его качнуло к ней, словно он попал в ее гравитационное поле.
– А могу я позвать вас, если почувствую, что взяла на себя слишком многое? – спросила она. – У меня такое ощущение, будто вы могли бы стать моим другом.
– Раз уж речь зашла о друзьях, куда это запропастился молодой блондин? И разве он вам не ДРУГ?
– Он очень робок. Вызывает доверие, однако робок. Интересно, как это у него получается? Конечно, он произвел впечатление, потому что его пригласила я сама и потому что у него превосходные манеры. Но оставаться он не захотел… Ну, так что вы мне ответите? Если мне по-настоящему понадобится друг?
Свистун уже собирался сказать ей: бери мой дом, мою машину, мой меч и сердце, – когда за спиной у него иронически прокашлялась Нелли.
Обернувшись, он увидел ее на французской веранде. На устах у нее витала усмешка всеведения.
Рядом с ней был Твелвтрис. Вид у него был тоже всеведущий, однако он не усмехался.
– Время посмотреть подарки, детка, – сказал он.
Все сгруппировались на веранде, сюда же вышло и множество любопытных. Дженни принялась вскрывать одну коробку за другой. Подарки, в том числе и от практически незнакомых людей, оказались роскошными.
