– И на какой срок?
– Может быть, на пять лет. Вы прожили с ним пять лет, вот пусть он и обеспечит вас на пять лет.
– Он зарабатывает двадцать миллионов в год.
– У него большие издержки. Так что предоставьте эти хлопоты ему самому. Возьмите сто тысяч в год чистыми, налог пусть выплачивает он. И какое вам тогда дело до двадцати миллионов?
– А вы сами не мечтали бы получать по двадцать миллионов в год?
– Нет. Конечно, когда тебе задают такой вопрос, первым делом хочется ответить на него: а как же. А как же! Но у меня был случай поразмыслить над подобной проблемой. И я сказал себе: нет.
– А от какой суммы вы бы не отказались? – продолжила она с легкой улыбкой в углах рта, понемногу разрастающейся, пока он обдумывал этот вопрос.
– Миллион, – в конце концов сказал он. – Мне кажется, я бы согласился на миллион.
Они оба расхохотались.
У Ла-Бри он повернул на юг.
– А почему вы избегаете фривеи?
– Потому что там сейчас жарко, как в духовке.
– Да, вы правы.
Она откинулась на спинку сиденья.
Свистун искоса посмотрел на нее. Понравилось ему то, как она сейчас выглядела, – без особых затей, больше смахивая на школьницу, которой была когда-то, даже без помады на губах; нос резко очерчен, хотя и не крупен, лучи солнца играют на высоких скулах, веснушки проступают сильнее обычного, волосы пучком, перехваченные резинкой.
– Вы говорили, что, прибыв в Калифорнию, поначалу поселились в Венисе.
Она понимала, что он смотрит на нее. И в ответ утвердительно мотнула подбородком.
– Жили вдвоем с матерью?
– С чего вы взяли?
– Когда вы сказали, что вам хотелось бы съездить в Венис, вы упомянули только о матери. А про отца не сказали ни слова.
– Сначала я переехала сюда одна.
– И сколько вам было?
– Четырнадцать.
– А потом приехала ваша мать?
– Да, когда мне было лет семнадцать. Или восемнадцать.
– После смерти вашего отца?
– Нет. После того как она его оставила.
– Значит, мать переехала к вам и вы стали жить вместе. Ну, и как это у вас получалось?
– Неплохо. Но долго это не продлилось. Мать с дочерью жили, держась как две сестры. А потом за нею прибыл отец. Когда она покинула его, он сказал «ну и черт с тобой», однако потом понял, что не в силах вынести дальнейшей депривации.
– Дальнейшей чего?
Она посмотрела на него так, словно он совершенно сознательно валял дурака.
– Да вы сами понимаете.
– Ну, положим.
– Отец, знаете ли, никогда не мог насытиться моей матерью. И, по-моему, не насытился до сих пор. Хотя они прожили здесь, в Венисе, уже лет двенадцать, может быть, тринадцать.
– И вы часто навещаете их?
– Нет, не слишком часто.
– А откуда вы, собственно, родом?
– Из Банта.
– Ах вот как, – пробормотал Свистун, словно знал, где находится этот город, и только по чистой случайности запамятовал.
– В долине Скунса.
– Штат Юта? Она рассмеялась.
– Айова.
– А что поделывает ваш отец?
– В настоящее время? Они с матерью владеют чем-то вроде мотеля, в котором, в помещении былых магазинов и складов, живут сейчас пьяницы, наркоманы и художники всех сортов.
