Хобби уставился на него, недоумевая, почему этот человек еще не поставлен на колени, не опрокинут наземь, не оглушен и не вырубился полностью – и это после гигантской дозы наркотика и порции алкоголя. При этом Хобби не забывал о том, что ему предстоит совершить, о чем они с Евой договорились на тот случай, если вариант с зомбиро-ванием и самоубийством не сработает. Вся эта херня старушки Евы. Да и какого черта затуманивать сознание этому Янгеру? Какого черта принуждать его к самоубийству? Достань пистолет из ящичка в кофейном столике. Всади сукиному сыну пулю между глаз. Похорони его в Лягушачьей Яме. Кому придет в голову вновь начать там поиски пропавшего без вести человека? Тем более если пропавшим окажется именно этот человек, а не кто-нибудь другой. Нет человека – нет проблемы, так говорят в подобных случаях. Кого во всем мире удивит или озаботит, если вдруг исчезнет Дюйм Янгер? Достань пистолет и пусти его в дело. Хотя бы для того, чтобы раз и навсегда заставить Еву прикусить язычок.
– … Табоста, Гнома, Терры, Коэлы, Годенса, Аквы, Ганги, Ануи, Этитуамуса, Шариатнитмика!..
– Хватит этой херни, – заорал Янгер, запустив руку в карман.
– О, Квальпага, – простенала Ева.
– Опять эти игрушки затеяли!
– О, Каммара!
– А посмотри, что у меня есть.
– О, Камало!
– Новый нож для резки линолеума!
Глава сорок шестая
Комната Му оказалась мансардой под самой крышей. Она вошла первой и зажгла лампу на ночном столике. Поднесла палец к губам, призывая к молчанию.
– Только тихо, – шепнула она.
– А как это тебе удалось получить отдельную комнату?
– Уж так тут заведено. Новенькую поселяют в отдельную комнату. А позже, если решишь остаться, переселяют в комнату на двоих.
– А ты хочешь остаться?
– Нет, не думаю. – Она посмотрела на него так, словно впервые в жизни увидела. – Как хорошо, что ты пришел навестить меня!
– Я и сам рад.
Котлета не знал, как реагировать на то, что кто-то радуется его приходу.
– Да уж, – вздохнула она, присаживаясь на кровать. – Я ведь по-настоящему испугалась.
– Чего?
– Передали по телевизору. Этого человека выпустили. Сядь сюда, ко мне.
Он сделал пару шагов, отделявших его от кровати, и, неуклюже ссутулившись, сел.
– Как же они оставили тебя в одиночестве?
– Полиция наблюдает за домом. Так распорядился судья.
– Я никаких полицейских не видел.
– Сядь же как следует. Сядь. Или ты думаешь: я тебя укушу?
Он сел как следует, и она тут же обняла его за тщедушные плечи. Котлета задрожал.
– Тебе холодно?
– Нет. Ты что, не слышала, что я только что сказал? Не видел я никаких полицейских.
– А с какой стати ты бы их увидел? Я хочу сказать: когда полиция кого-нибудь охраняет, они же не крутятся под уличным фонарем, поигрывая своими бляхами, верно же?
– Ну хорошо. Но если я их не заметил, а они увидели, как я взломал дверь в подвал, то почему они еще не появились?
Замерев, она вслушалась, как будто и впрямь вот-вот должен был послышаться грохот шагов за дверью. Потом, продолжая обнимать его одной рукой за плечи, положила другую ему на бедро.
– Эй, – сказала она.
– В чем дело?
– Ты меня пугаешь. Тебе не холодно. А мне холодно. Если пообещаешь хорошо себя вести, то мы можем лечь под одеяло.
– А я не хочу.
– Правда? А почему?
– Не думаю, что смогу вести себя хорошо.
Он постарался, чтобы это прозвучало цинично и вызывающе.
Она захихикала.
– Да и я, наверное, тоже.
