Носил на тонкой изящной шейке, нацепив на проволочку.
В том, как он произнес это, можно было расслышать ноты нежности.
Кейп взял бумажник, раскрыл его, вынул из кармашка с пластиковым окошечком удостоверение личности. В другом кармашке хранились карточки – визитные и членские. Кейп вывернул из бумажника две членские карточки видеоклубов и три обрывка какой-то рекламы.
Теперь бумажник был пуст. Кейп закрыл его и убрал в карман.
– Ну, а на квартире ничего не нашлось?
– Ничего, что могло бы хоть в какой-то мере послужить уликой против кого бы то ни было. Как и среди этих вещей тоже.
Ему хотелось добавить, что рыться во всем этом хламе для такого специалиста, как он, – досадная и бессмысленная трата времени.
Кейп кивнул, словно воздавая должное его заслугам.
– Если бы он оставил нечто вроде завещания, то естественно было бы предположить, что он держал его при себе. Любая предсмертная записка и тому подобное находилась бы сейчас среди этих вещей.
Кейп снял резиновые перчатки и улыбнулся, услышав, как подкатывают сервировочный столик.
Слуга (или телохранитель) расставил блюда: две чашки жидкого бульона, сухие тосты, по крошечному кусочку вареной курятины и по небольшой порции морковного пюре.
– Приятного аппетита, – ухмыльнувшись, сказал Кейп. Так ухмыляются мальчишки, подстроив друг дружке какую-нибудь каверзу.
Зал 'У Милорда' был заполнен примерно наполовину, главным образом, постоянными посетителями, которые пили кофе. Боско, сидя за кассой, читал рассказы Фланнери О'Коннор. Когда вошли Свистун и Мэри, он взглянул на них и, увидев сиделку, широко улыбнулся. Боско считал себя великим физиономистом, способным с первого взгляда разобраться в характере каждого, кому случится завернуть в кофейню. Особенно если неофит или неофитка появлялись с кем-нибудь из завсегдатаев, особенно – если не просто с завсегдатаем, а с одним из его друзей, особенно если речь шла об особе противоположного по сравнению с другом и завсегдатаем пола.
Улыбка Боско подсказала Свистуну, что его спутница однорукому бармену приглянулась. Боско нравились хорошенькие девушки или те, кого можно было назвать милашками, и только подлинные красавицы его настораживали, чтобы не сказать пугали. С женщинами, разбивающими мужские сердца, он примирялся лишь в ходе длительного знакомства.
Свистун познакомил их. Мэри взглянула на пустой рукав буфетчика.
– Давно вы потеряли руку?
– Лет девять-десять назад.
– Привыкли?
– Бывают фантомные боли.
– Есть несколько способов от них избавиться. Боско кивнул.
– И парочка из них мне известна.
– Если вас не расстраивает разговор на эту тему, я могла бы назвать вам еще парочку, которых вы, скорее всего, не знаете.
– Вы профессионал?
– Сиделка в лос-анджелесском хосписе.
Эта информация, казалось, понравилась Боско еще сильнее, чем внешность девушки.
– Что ж, Свистун. Попросить ту компанию очистить твой столик?
– Нет, мне бы не хотелось. Мы посидим у стойки, пока его не освободят.
Боско, заложив страницу закладкой, слез со стула и отправился за стойку.
Выставил два прибора, две чашки, потянулся за кофейником.
– Вы хотите поужинать или просто убить время?
Свистун взглянул на Мэри.
– Вы пригласили меня только на чашку кофе, – сказала она. – А относительно ваших планов на вечер мне ничего не известно.
– Нет у него никаких планов на вечер, – сказал Боско. – А ваш столик освободится через пару минут.
Он собрал все необходимое на поднос и отправился с ним к столику в нише у окна, который сейчас действительно уже освободился. Собрал со стола грязную посуду, вытер клеенку влажным полотенцем. Все это он проделал с изяществом человека, победившего собственное увечье.
– На войне? – спросила Мэри у Свистуна. Он едва заметно повел плечом.
– Там, на улице. Вступился за малолетнюю потаскушку, которую истязал сутенер. Сутенер прострелил ему руку. Боско свернул ему шею второй.
– Его судили?
– Этого не потребовалось. Смысл происшедшего был всем ясен. И куча свидетелей. Дела даже не завели.
