его съела жена Кайрилла, и он родился вновь в образе человека.
В валлийской литературе мы также находим пример перерождения в истории о знаменитом барде VI в. Талиесине. Валлийское предание не окутано таким ореолом седой старины, как ирландские легенды, но это вовсе не уменьшает фольклорной значимости составляющих его компонентов, а так как в данном случае мы обнаруживаем мотив перерождения в той же форме, что и в сагах об Этайн и Кухулине, вряд ли можно сомневаться в его древности. В легенде говорится, что Керридвен преследовала Гвион и что они вступили в соревнование превращений, в конце которого Гвион превратилась в зерно пшеницы, а Керридвен, приняв облик черной курицы, тут же склевала зерно. Она носила его в чреве девять месяцев, а когда у нее родился ребенок, то она не смогла его убить из-за его красоты и отнесла к морю, но его спасли, и он стал Талиесином, знаменитым бардом.
Вряд ли можно говорить о том, что подобные обрывки кельтской мифологии с определенностью указывают на содержание древней кельтской религии, однако по крайней мере, относительная редкость этих саг и тот факт, что в каждом отдельном случае речь идет о божествах или героях, показывают, что привилегия перерождения считалась недоступной простым смертным. Более того, во всех этих легендах мы не найдем ни следа представлений о том, что цепь последовательных перерождений имела значение религиозного или этического очищения или что она определялась учением о воздаянии и что конечной целью было освобождение души. Между тем именно в этих воззрениях состоит суть развитых религиозных систем, проповедующих перерождение, и отсутствие их в кельтских легендах доказывает, что рассказы о перерождении вытекают не из религиозной философии, а из обычных верований первобытных народов. Таким образом, вполне вероятно, что такие образцы кельтского фольклора, как вера некоторых обитателей Гебридских островов в то, что после смерти душа переселяется в птицу, или верования крестьян из Керри, которые не едят зайцев, так как считают, что в них содержатся души их бабушек, не зависят от какой-либо определенной теории переселения душ, а всего лишь являются таким же примером примитивного мышления, как и те, что можно наблюдать у наиболее изолированных и первобытных племен.
Поэтому утверждения, будто друиды проповедовали учение о переселении душ в его развитой форме, иными словами, в том виде, в котором оно понималось греками или индусами, лишено всяких оснований. Судя по рассмотренным нами сведениям, друиды, по-видимому, верили всего лишь в продолжение существования души после смерти в новом, но узнаваемом теле. Это находит подтверждение в многочисленных легендах, зафиксированных в ирландских сагах и повествующих о возвращении умерших в их обычном земном теле, таких как явление Кухулина св. Патрику. А это, в свою очередь, полностью соответствует обычаю помещать в могилах еду, боевое или охотничье снаряжение и предметы домашнего обихода.
О теологической системе друидов мало что можно сказать, ибо на основании имеющихся у нас сведений едва ли возможно утверждать, что они исповедовали веру, отличавшуюся от обычного кельтского пантеизма. Конечно, этот вопрос входит в более обширную тему, и мы увидим, что почти все гипотезы, выдвигаемые в отношении особой друидической теологии или друидических обычаев и доктрин, расходящихся с общими установлениями кельтского мира, призваны служить подтверждению тех или иных теорий происхождения друидизма. Правда, по словам Плиния, они поклонялись одному богу, однако из контекста выясняется, что Плиний имеет в виду особое божество, связанное с культом дуба и обрядами, сопровождающими срезание омелы, о которых он подробно рассказывает. В любом случае, Диодор Сицилийский, Помпоний Мела, Лукан и Тацит писали, что друиды почитают множество богов, и в этих источниках мы не обнаружим ни одного намека на особую теологию или монотеизм. Цезарь пишет, что галлы, следуя учению друидов, считают себя потомками бога, которому в римском пантеоне соответствует Дий и которого они, возможно, признавали верховным божеством; в хорошо известном отрывке[124] Цезарь добавляет, что они почитают Меркурия, Аполлона, Марса, Юпитера и Минерву, о которых они имеют приблизительно такие же представления, как остальные народы. В сущности, кельтский пантеизм ничем не отличался от древнего пантеизма италийцев, а из заметок Цезаря вытекает, что в друидической доктрине не было ничего особенного, кроме учения о бессмертии души, что бы выделяло ее на фоне знакомой римской религии. Иными словами, все наши данные говорят о том, что друиды исповедовали все известные нам положения древней кельтской религии, а боги друидов представляли собой многочисленные и разнообразные божества кельтского пантеона.
Сходным образом, нам почти нечего сказать и об этическом учении друидов. Триада назиданий, дошедшая до нас в изложении Диогена Лаэртского: «Почитай богов, не делай зла, будь смелым», с тем же успехом может служить характеристикой индийской системы, и потому, возможно, ее нельзя считать подлинным друидическим изречением, хотя, вероятно, она достаточно точно передает их взгляды на принципы человеческого поведения; однако она изложена такими туманными словами, что ее перевод на греческий почти полностью лишил ее практического значения. Мы можем лишь отметить, что судебные функции друидов, о которых сообщает Цезарь, предполагают наличие четкого свода правил, провозглашающего неприкосновенность человеческой жизни, личной и общественной собственности. Смелость, как известно, воспитывалась с помощью учения о бессмертии души. По сути дела, эта система практически не находит отражения в ранних памятниках кельтской литературы, но это еще не причина для того, чтобы отказывать друидам в праве давать подобные простейшие моральные наставления, ибо, кроме всего прочего, судя по образу подобной этической системы, вырисовывающемуся в античных источниках, ее вряд ли можно называть шагом вперед по сравнению с этикой сообществ, находящихся на самой низкой ступени развития, и даже для судебной деятельности, в столь громких словах описанной Цезарем, можно подобрать параллели в жизни первобытных племен[125].
В качестве философов друиды пользовались всеобщим уважением, как в античную эпоху, так и в наши дни, однако истинное содержание их учения вовсе не соответствовало их репутации. Их знаменитая астрономия и география, если судить по почти что презрительному пренебрежению, которое позднее кельты выказывали к этим наукам, представляли собой смесь астрологии и космогонической мифологии, присущую мировоззрению любого первобытного народа. Правда, при самом первом упоминании в литературе друиды предстают в облике философов, однако это сочинение было написано в те времена, когда модно было превозносить варваров как источник, к которому в конечном итоге восходит вся греческая ученость; вероятно, это означает всего лишь, что они были местными мудрецами и волшебниками; во всяком случае, ни один античный писатель так и не осмелился изложить друидическую философскую систему, а за пределами кельтского мира мы не найдем следов ее влияния. Что же касается поздних авторов, репутация уважаемых философов, которой они наделили друидов, несомненно, вытекала из неверного отождествления их веры с пифагорейством, и мы уже видели, как римляне, ближе познакомившись с друидами, перестали воспринимать их в этом качестве и сочли обычными колдунами; например, Плиний очевидно пришел к заключению, что их хваленые знания представляют собой не более чем сплетение невежественных суеверий.
Практическими знаниями о движении звезд, солнца и луны для исчисления времени обладают и очень примитивные сообщества, так что исследования в этой области еще не позволяют нам говорить о выдающихся достижениях друидов. Лунный год можно считать почти что универсальным календарем первобытных племен; известно, что такие народы, как бушмены и готтентоты, хорошо знают звезды, некоторые из них даже способны различать планеты, а полинезийцы умеют определять по звездам морские маршруты; в другой части света эскимосы с точностью вычисляют летнее солнцестояние. На островах Борнео и Ява, а также у некоторых африканских племен существуют жрецы-астрономы, в обязанности которых входит наблюдение за движением небесных тел для измерения времени[126]. Поэтому, если бы друиды достигли в искусстве астрономии больших успехов, мы, наверное, имели бы возможность указать на их достижения по сравнению с другими народами; однако сделать это нелегко. Известно, что у них были века, длившиеся тридцать лет, и это, конечно, шаг вперед по отношению к названным выше племенам, так что имеет смысл рассмотреть эту тему более обстоятельно и задаться вопросом, не мог ли друидический календарь обладать чертами, свидетельствующими о более высоком уровне развития астрономических знаний, чем тот, который вытекает из замечаний Цезаря и Плиния, сводящихся к тому, что у друидов был лунный год, исчислявшийся ночами, а не днями. Этот факт хорошо знаком по ирландской литературе[127].
Сразу же можно сказать, что, если бы в друидическом календаре действительно присутствовали
