- Тогда, черт побери, почему ты мне об этом не сказала?
- Тоже из гордости. Я думала… я надеялась… что мне не придется… что ты догадаешься. Паскуале, - продолжала она в отчаянии, - неужели ты не задумывался над тем, почему я позволила тебе лишить меня целомудрия? - Она вдруг запнулась на последнем слове.
Старомодное слово. Но оно ей понравилось. Паскуале поднял вверх руки, прося о пощаде.
- Я был настолько без ума от тебя, что не пытался разобраться до тех пор, пока ты не уехала. А когда задумался, то понял, что если бы ты меня не любила, то не отдала бы мне свою самую большую ценность…
Он замолчал и смотрел на нее глазами, полными мольбы.
Очень нежно Зуки дотронулась до его щеки.
- Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы я была беременна от тебя.
- Зуки?
- Да, я люблю тебя, - улыбнулась она. - Я всегда любила тебя, глупый ты человек, - разве ты этого не знаешь? Паскуале…
Она не успела договорить, потому что оказалась там, где ей больше всего хотелось быть, - в его объятиях.
Паскуале стал целовать ее так, будто только что узнал, что такое поцелуи. Прошло несколько минут, прежде чем он поднял голову и серьезно посмотрел на Зуки.
- Помнишь, я говорил, что работающие женщины должны ради детей оставить карьеру…
- Ммм…
- Забудь об этом.
- Забыть? Как великодушно с твоей стороны, Паскуале, - отозвалась она шутливо.
- Разве я могу диктовать тебе какие-то условия? Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива.
- Настолько, что готов пожертвовать своей теорией воспитания детей?
- Конечно, моя дорогая, - он чуть пожал плечами. - Ты делаешь большие успехи в бизнесе, и карьера важна для тебя, я это знаю. Не могу же я требовать, чтобы ты отказалась от всего, чего добилась.
- Можешь, - решила она облегчить его переживания.
- Гмм? - Он наклонился, чтобы поцеловать ее нежную шею, но, внезапно выпрямившись, с удивлением посмотрел на нее. - Что ты сказала?
- Что я с тобой согласна, - ответила она, довольная тем, что он сбит с толку. - Я считаю, что мать должна сама воспитывать своего ребенка, если она этого хочет. А я хочу.
- Недавно ты говорила совсем другое, - с укоризной сказал он. - Ты попыталась разнести в пух и прах все мои аргументы.
- Это потому, что мы говорили о проблеме вообще, - твердо заявила она. - Я пыталась защитить Франческу. Назови это женской солидарностью, если тебе угодно. Но если говорить серьезно, Паскуале, работа модели потеряла для меня в последнее время свою привлекательность. Помнится, ты говорил, что мне стоит профессионально заняться живописью. Это-то я и пытаюсь сделать с тех пор, как переехала сюда. А живопись совместима с семейной жизнью.
Только сейчас он посмотрел оценивающим взглядом на ее картину.
- Что ты об этом думаешь?
- Не… не самая лучшая твоя работа, моя дорогая, - нерешительно ответил он.
Зуки вздохнула с облегчением. Он любит ее! Любит настолько, что говорит правду!
- Я знаю: на самом деле мазня. Но я была так несчастна…
- А почему ты была несчастна? - с невинным видом спросил Паскуале, начав расстегивать ее блузку.
- Ты отлично знаешь, почему, - ответила она, откинувшись, чтобы ему было легче справиться с пуговицами.
- Почему же не сказать? - предложил он, и блузка полетела на пол. - А еще лучше - показать. А потом мы можем обсудить нашу свадьбу.
- Нашу свадьбу? Что-то не припоминаю, чтобы ты предлагал мне выйти за тебя замуж.
- Это легко поправить, - пробормотал он, увлекая ее в спальню. - Выйдешь за меня замуж, моя прекрасная, золотоглазая девочка?
- Ты прекрасно знаешь, что выйду, самонадеянный дикарь!
- Но мы поженимся скоро, очень скоро, - сурово сказал он. - Я не собираюсь долго ждать. Я тебе уже говорил, что я…
- …человек нетерпеливый! - закончила она за него, смеясь. - Я тоже не слишком терпеливая женщина, так что давай поскорее займемся любовью, Паскуале!
- Amore mio, - тихо прошептал он, ложась рядом с нею.
Потом с обожанием посмотрел на ее прелестное лицо и начал медленно его целовать.
