— Худым, бледным, хорошеньким маленьким дополнением, этакой послушной маленькой куколкой, задумчиво размышлял Ник. — Да, ничего не меняется…
— Это все не так!
— Правда? Тогда почему бы тебе не рассказать, как все было? О ваших отношениях с Орландо.
— Нет! — раздраженно заявила Абигейл: Ник невольно коснулся ее больного места. — С какой стати я должна тебе что-то рассказывать?
— С той, что исповедь облегчает душу, разве ты не знаешь, Абби? промурлыкал он, и взгляд его зеленых глаз теперь был по-кошачьи настороженным. — Разве этот брак не дал тебе всего, о чем ты мечтала? Разве восхитительный Орландо не оправдал твоих ожиданий?
На этот раз ему все-таки удалось задеть ее, и намного больнее, чем он мог себе вообразить. Губы Абигейл задрожали, боль и гнев волной нахлынули на нее, когда она вдобавок увидела в его глазах ничем не прикрытую насмешку.
— Ты не имеешь никакого права так со мной разговаривать! Задавать мне такие вопросы! Особенно сегодня… — закончила она с горечью в голосе.
— О, вот в этом ты как раз и ошибаешься, Абби.
Я имею все права, — ответил он со спокойной уверенностью, и ей захотелось ударить его, но она лишь глубоко вздохнула:
— Это почему же?..
— Потому что твой отчим рассчитывал на меня.
Он хотел, чтобы я исполнил его волю…
— Ник, — прервала его Абигейл. — Филип умер больше года назад. Ты уже выполнил все свои обязательства по завещанию. Я получила в наследство состояние Филипа — говорить больше не о чем. Мы больше не связаны ничем. Мы не обязаны даже встречаться…
— Да, думаю, не обязаны. — Он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. — Но я здесь, как видишь.
— Ты здесь, я вижу, — машинально повторила она невыразительным голосом. И острая боль страха, что она никогда не увидит его снова, захлестнула ее.
Между ними воцарилось молчание, пока машина, тихо урча мотором, пробиралась по узким замерзшим улочкам, и Абигейл попробовала убедить себя, что тревожные чувства, вызванные его появлением, — просто реакция на смерть мужа. И напоминание о более юных годах, когда все было значительно проще, когда мир не казался таким большим и враждебным. Я была избалована и защищена от этого мира, размышляла Абигейл, глядя на распаханные поля, сверкавшие на морозе словно сахар.
— Что заставило тебя продать все акции, которые тебе оставил Филип? внезапно спросил Ник.
Вопрос был настолько неожиданным, что Абигейл вздрогнула, как будто он вылил ей на голову ушат ледяной воды.
— Откуда ты знаешь?
Он нетерпеливо взглянул на нее:
— О, пожалуйста, Абби, я знаю, что тебя нельзя назвать деловой женщиной года, но не можешь же ты быть так наивна! Если акции появляются на фондовом рынке, это уже ни для кого не является государственной тайной, правда?
— Н-но… — ответила Абигейл неуверенно. Она могла с одинаковым успехом как поддерживать беседу о ценных бумагах и акциях, так и полететь на Луну; все дела такого рода она оставила Орландо это было лучшим средством держать его подальше.
Во всех смыслах. Ее щеки окрасил легкий румянец.
— Это просто удивило меня, вот и все, — сказал Ник, проницательно глядя на нее, — точно так же, как меня удивило, что ты продала нью-йоркскую квартиру годом раньше.
Воспоминания о полнейшем хаосе последнего года вновь вернулись, терзая ее и без того измученную душу.
— Да, — повторила она глухим шепотом, — Нью-Йоркская квартира продана…
— Зачем же говорить с таким ужасом? — бросил на нее странный взгляд Ник. — Ты ведь все знала о продаже?
— Как же мне было не знать? — вопросом ответила она. — Это же была моя квартира, правда? И мое наследство.
На смуглом лице Ника появилось почти жалостливое выражение.
— Бедная богатая маленькая девочка, — негромко сказал он и отвернулся к окну, за которым мелькал зимний английский пейзаж. Снегопад усилился, и теперь целые армии крупных снежинок кружились в вихре, падая на затвердевшую, как железо, землю. — Теоретически это было твое наследство, безжалостно продолжал Ник, — но, когда ты вышла замуж за своего дорогого Орландо, все твое стало принадлежать и ему, а все его — тебе. Это то, что мне особенно нравится в браке, — добавил он с сарказмом, — включая, конечно, полное доверие.
— Ты циничен…
— Не говоря уж о том, что этот брак изначально был неравным, продолжал он. — Орландо получил половину твоего реального состояния, а ты половину его долгов! — Он вкрадчиво улыбнулся. — Или ты сделала хорошее дело, избавив его от них? Это такая наследственная черта — начинать семейную жизнь со свалившихся на тебя денежных проблем, тебе не кажется, Абби?
— Заткнись! — гневно закричала она. — Просто заткнись, хорошо?
— Заставь меня, — спокойно предложил Ник, но она не заметила опасного вызова в его голосе.
— И заставлю! — Абигейл рванулась к нему со сжатыми в маленькие кулачки руками. Полы ее жакета разошлись, но она не замечала этого, почти навалившись на Ника.
Она снова и снова наносила удары, колотя по его твердой груди, награждая всеми эпитетами, что только приходили ей в голову, едва сознавая, что делает и говорит, пока наконец он не захватил обе ее руки в свою большую, жесткую ладонь и не задержал их подальше от себя. Внезапно Абигейл осознала, что лицо ее очень близко от его лица, а кровь бешено стучит у нее в висках. И что его губы приоткрыты, почти как… как будто…
Вспышка желания, которую она внезапно ощутила, тут же уступила место отчаянию, и Абигейл быстро закрыла глаза. Открыв их, она обнаружила, что Ник смотрит на нее презрительным взглядом, все еще крепко сжимая ее руки в своей.
— Хватит, Абби! — сказал он серьезно. — Поняла?
Хватит!
Она помотала головой. Густые волосы резко взметнулись.
— Нет! Не хватит! — возразила она; ее голос срывался от напряжения последних нескольких дней… последних нескольких месяцев… — О господи, Ник…
Ник…
— Я знаю, — сказал он спокойно. — Все в порядке, Абби! Я знаю…
— Нет, не знаешь! — закричала она; память о замужестве терзала ей душу. — Ты не можешь знать! Никто не может!
— Я знаю, что тебе нужно выплакаться, — мягко и очень осторожно сказал Ник и привлек ее к себе. Я знаю, что если ты и дальше будешь сдерживаться, то в конце концов сорвешься.
— Ох, Ник… — простонала Абигейл и, припав к его плечу, разразилась слезами.
Глава вторая
Она не убрала голову с плеча Ника, и он позволил ей плакать до тех пор, пока у нес не высохли слезы, пока рыдания не перешли в судорожные всхлипывания.
Тогда он вытащил из кармана большой, аккуратно сложенный носовой платок и молча вручил Абигейл, но у нее сильно дрожали руки, она едва ли смогла бы держать его и поэтому лишь расстроенно отмахнулась.
