Джованни заметил, как трепетно Хавьер коснулся ее руки, когда наливал ей напиток, и рот его изогнулся в циничной усмешке. Испытывал ли он когда-либо такие же чувства к Алексе? Он пытался вспомнить, но воспоминания были наполнены горечью. Если трезво подумать, все они – жертвы причудливых капризов половых гормонов.
А слово «любовь» употребляется в обществе для того, чтобы регулировать основной инстинкт – естественную потребность продолжения человеческого рода. Хавьер и Лаура испытывают сейчас просто сексуальное влечение, усиленное взаимностью, которая, может быть, будет существовать и дальше, а может быть, и нет. Скорее всего, нет – судя по статистике. А брак между людьми разной национальности еще больше уменьшает шансы. Его губы сурово сжались, когда он взглянул через стол на свою обманщицу-жену.
Почувствовала ли она на себе его взгляд? На секунду ему стало жалко ее, когда он увидел печаль в ее светло-зеленых глазах. Она отвернулась, закусив губу, и грудь ее всколыхнулась под тонкой материей, заставив его напрячься. Но как она смеет напускать на себя такой несчастный вид? Она, которая хотела отнять у него сына! Подавив гнев, он повернулся к Малику, который разговаривал с этой развязной блондинкой, которую звали Соррел. Она находилась под опекой Малика и вела себя так, будто была членом семьи.
– Кажется, шейх не придет на обед, – обратился Джованни к Малику. Тот покачал головой.
– К сожалению, нет. В эти дни Его Высочество рано ложится спать, но он пожелал встретиться с вами и с Паоло завтра, перед свадебной церемонией… – Малик сделал паузу. – И с вашей женой, конечно.
Джованни услышал в его словах немой вопрос. Он не говорил никому о том, что они с Алексой долго не живут вместе, но подозревал, что об этом уже известно.
– Хорошо.
– Вы немногословный человек, – заметил Малик, поднимая бровь.
Джованни улыбнулся. Он знал о том, что по протоколу рекомендуется избегать прямых вопросов, а чувства должны быть похоронены и забыты.
– У меня есть собственное мнение, – сказал он обтекаемо.
Малик кивнул.
– Мудрая стратегия, особенно для человека королевской крови, – глубокомысленно заметил он. – А как вам понравились ваши апартаменты?
Джованни улыбнулся. Он понял подтекст вопроса.
– Понравились – это мягко сказано.
Мужчины обменялись понимающими взглядами. Алекса слышала их разговор и возмущенно вскинула голову.
Мягко сказано? А что, если она заявит этим важным персонам, что они уже давно не живут вместе и что она боится остаться с ним наедине, потому что не сможет противостоять ему?
Но она знала, как надо вести себя на королевском банкете – или, скорее, как нельзя себя вести, – и улыбнулась Лауре.
– Вы, наверное, нервничаете перед свадьбой?
Лаура бросила взгляд на Хавьера, но он был занят разговором с Джованни, обсуждая знаменитых скакунов шейха.
– Мне следовало бы нервничать, – призналась она Алексе, – ведь на свадьбу приедут представители королевских семей всего мира, не говоря уже о политиках и звездах кино, но… – ее голос затих, а глаза затуманились, – я так люблю Хавьера, что все это для меня не имеет никакого значения – мне хотелось бы остаться с ним вдвоем на безлюдном пляже, и больше ничего не нужно!
– Потрясающе! – вмешался Харьвер, который ясно услышал последнюю часть предложения. Он бросил на Алексу задорный взгляд. – Эту свадьбу называют самой пышной за последнее десятилетие, но теперь я понимаю, что нам следовало бы сбежать на Мальдивы!
Они пылали любовью друг к другу, и Алекса радовалась их счастью, но в то же время немного завидовала им. Она вспомнила свою собственную свадьбу, когда буквально витала на небесах, но все ее идеалистические мечты были разбиты реальностью. Алекса вздрогнула. Надо вернуться из прошлого в настоящее. Обед во дворце!
Им подавали блюдо за блюдом. Мясо и фрукты, инжир и сладости, и огромная рыба, приготовленная с изюмом, которую внесли двое слуг на золотом подносе.
Паоло вел себя за обедом прекрасно: взрослые уделяли ему много внимания, и он наслаждался этим. Но когда он потребовал, чтобы ему дали апельсин, и произнес капризным тоном: «Почисти мне его, мама!» – Алекса поняла, что мальчик устал.
– Я думаю, что ты уже наелся, дорогой, – сказала она мягко. – И тебе пора идти спать – у тебя сегодня был длинный день.
– Я не хочу идти спать!
Эта вспышка раздражения возникла оттого, что у мальчика было слишком много впечатлений, но щеки Алексы покраснели – она подумала, что Джованни может посчитать ее плохой матерью.
Однако на лице Джованни не было ни тени обвинения, хотя его черные глаза оставались непроницаемыми.
– Тебе помочь? – спросил он.
От этого простого вопроса у Алексы сжалось сердце. Такой вопрос задает нормальный муж своей жене, но ведь у них нет нормальных отношений, с горечью подумала она, и никогда не будет. Возможно, он спросил так потому, что находится на людях и понимает, что они оценивают его поведение и слова.
Знают ли другие об их ситуации, рассказал ли он о ней? Может, обрисовал ее жестокой распутницей? Но
