было рождено опасением. Она боялась, что, если слишком легко будет во всем уступать Камерону, он может разлюбить ее.
— Понимаю, ты намерена сделать карьеру, если, конечно, Эндрю позволит. Поэтому я не буду пытаться остановить тебя. Я только прошу, чтобы он перестал называть тебя «детка». — И муж улыбнулся ей небрежной улыбкой, которая с первого дня знакомства так очаровала ее. — Любимая, давай не будем ссориться. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я купил самолет? Я думаю, он сделает нашу жизнь проще. С его помощью я смогу наконец избавиться от постоянного беспокойства и ожидания авиационных рейсов.
— И всегда знать, что я буду ждать тебя, как хорошая маленькая жена? — спросила она, сознавая, что просто портит ему настроение, но какой-то маленький демон внутри подстегивал ее.
— Я этого не говорил, — спокойно возразил он.
— Но это правда, ведь так? Если нет, то зачем эта ужасная сцена сегодня вечером? Только потому, что я пришла домой позже, чем ты ожидал?
— Я уже сказал, что распланировал мое возвращение домой до последней мелочи.
— И вино?
— И вино, — согласился он. — Полумрак... Немного тихой музыки... Банально...
— Но эффектно, — прервала она сухо. — Все условия для...
— ...обольщения, — продолжил он, и лукавый огонек вспыхнул в его глазах.
— Но это не было обольщением, не так ли, Камерон? — спокойно спросила Алессандра. Потому что теперь, когда ее чувства успокоились, ей самой было страшно вспомнить, как она реагировала на него. — Только самый обычный секс...
Его глаза сузились.
— Пожалуйста, не говори, что ты не наслаждалась, — заметил он с подозрительной мягкостью, — я чувствовал, как ты вся содрогалась подо мной...
Алессандра с достоинством встретила пристальный взгляд синих глаз.
— О, да, я наслаждалась. Да, я получила удовлетворение. И всегда получаю — если это твоя единственная оценка ситуации.
Она сделала попытку отодвинуться подальше, но он положил руку ей на плечо и очень нежно обнял.
— Нет. И поверь мне, я совсем не собирался так поступать.
— Тогда почему же все-таки поступил? — спросила она тихим голосом.
— Потому что... — Камерон покачал головой и прижал ее к себе. — Потому что ты, Алессандра, сводишь меня с ума. Разве ты не знаешь этого? Ты ошеломляешь меня. Ты возбуждаешь меня. Когда я услышал послание Эндрю на автоответчике...
Алессандра решила, что пришло время избавиться от всей этой ерунды раз и навсегда.
— Но он всегда называет меня «детка» — с того момента, как мы с ним встретились.
— Мне это не нравится. Я самовлюбленный, ревнивый муж, собственник.
— Неужели ты действительно такой? — поддразнила она его мягко, и он улыбнулся.
— С тобой да. Мне только не нравится фамильярность Эндрю. Понимаешь?
— Мне тоже она не очень по душе, — призналась Алессандра. — Я думаю, что покончу с этим.
— Не надо кончать! Просто скажи, что тебе это не нравится. — Его лицо потемнело. — Попробуй утвердить себя с ним так, как, по-моему, тебе удается делать со мной!
Алессандра почувствовала себя утомленной. Казалось, они ходили по кругу. Она кивнула.
— Ладно, я скажу ему. — Она подняла руку, чтобы убрать волосы с его лба. — Но ты должен знать, что Эндрю для меня ничего не значит, Камерон.
— Правда? — И тут его взгляд упал на предметы туалета, которые лежали на ковре шелковистой кучкой, и он сдвинул темные брови. — Тогда почему твой босс покупает тебе сексуальные платья и разговаривает с тобой как с любовницей, а не коллегой?
— Ты же не ревнуешь меня к Эндрю? — спросила она недоверчиво.
— Почему же нет? Когда ты вошла сегодня вечером — всклокоченная и с покрасневшими щеками...
— Ночь была холодной, — отметила она.
— ...в этой сексуальной ерунде, которую он купил тебе...
— Я сама все выбрала, понимаешь?
— Чтобы надеть для него? Как это можно назвать тогда, Алессандра? Подсознательное тяготение?
— О, не говори глупости!
Всего несколько минут назад Алессандра была в отчаянии от холодности Камерона, его невозмутимости, но теперь, когда он обнаружил свой истинный страстный характер, она вдруг поняла, что это ей совсем не нравится.
— Я просто объясняю тебе, что я чувствовал, — сказал Камерон, — ты ведь хотела знать.
— Продолжай, — произнесла она тихо, думая, что, возможно, было бы лучше не рыться слишком глубоко в их переживаниях. Она боялась, как бы они не открыли ящик Пандоры и потом оба глубоко сожалели об этом.
— Да, я понимаю, это действительно нелогично, — продолжил Камерон. — Но повторяю: в тебе есть что-то, совершенно сводящее меня с ума. Я представил себе, как вы с Эндрю занимаетесь любовью.
— Но это просто смешно! — воскликнула она.
— Разве? Можешь ты утверждать, что он не желал бы этого?
— Этого не желаю я, Камерон, — вот в чем разница!
— И я захотел, — продолжал он, как будто не слышал ее слов, — сорвать с тебя одежду.
— Что ты и сделал.
— И овладеть тобой тут же.
— Что ты тоже сделал!
— И за что попросил прощения. И перестань лицемерить и признайся, что то, как мы занимались любовью, возбуждало тебя. Или ты отрицаешь это, Алессандра?
Она покачала головой.
— Нет, не отрицаю. Только... только... — Ее голос прервался.
— Что «только»? — мягко спросил он.
— Только это не была любовь, вот и все, — выдохнула она, заглядывая в его широко раскрытые глаза.
— Секс не всегда любовь, — заметил он. — И не всегда должен ею быть. Если ты хочешь, я покажу тебе, какой может быть настоящая любовь. — И он начал ритмично поглаживать ее бедра.
Алессандре хотелось прильнуть к нему, раствориться в нем, совершить медленную прогулку по пути наслаждения, по которому он вел ее. Но сдаваться два раза за один вечер было уж слишком для ее гордости.
— Мне завтра идти на работу, — сказала она упрямо.
— Мне тоже.
— Я должна принять душ, — многозначительно напомнила ему она.
— Я тоже, — шепнул он с улыбкой, поднимая ее. Потом медленно развязал ее халат, его руки скользнули внутрь и ладони коснулись ее обнаженных набухших грудей.
— Камерон... — начала было Алессандра, вздрагивая и задыхаясь, когда он опустил свою темную голову, чтобы взять в рот горящий от возбуждения сосок.
— Что? — прошептал он мягко, и она ощутила тепло его дыхания на своей коже. — Что ты хочешь сказать, моя любимая?
Она не могла вспомнить.
—
