стену.
– Я пыталась…
– Что пыталась?
– Задержать их, – сказала она так тихо, что он не расслышал бы, если бы не стоял так близко к ней, прямо у нее за спиной.
– Ты пыталась их задержать, – повторил он тихо и кончиками пальцев провел по чувствительной коже у нее на затылке.
Она с шумом втянула воздух.
– Почему?
Гвин покачала головой:
– Не знаю. Больше я ничего не знаю.
Его губы прижались к ее шее, и по коже Гвин пробежала жаркая дрожь, будто звезды на ней зажглись.
– Я знаю только одно, Рейвен.
– Что? – спросила она слабым голосом, потому что его пальцы заскользили по ее талии.
– Тебе понравится то, что я собираюсь с тобой сделать.
Глава 13
Она повернулась к нему лицом как раз в тот момент, когда порыв ветра, проникший сквозь амбразуру, возле которой они стояли, раздул ее зеленый капюшон и под ним заволновалось море эбеново-черных кудрей, а щеки порозовели.
Рука Гриффина скользнула в теплое гнездо из шелка и плоти и обхватила ее затылок. Этой умной сложной женщине, пульсировавшей страстью, предстояло быть его женой. И вдруг этот брак перестал казаться ему ужасным.
Его пальцы запутались в ее волосах, он заставил ее запрокинуть голову и очень нежно поцеловал. Она прогнулась назад и раскрылась для него.
Не стоило больше ждать. Он тотчас же поцеловал ее более страстно, не пытаясь дразнить или испытывать, но проявляя свою страсть. Его кровь воспламенялась, медленно разгораясь. Его язык совершил вторжение, и это вызвало у нее тихие стоны и вздохи, в свою очередь еще сильнее воспламенив его.
Руки Гриффина неустанно блуждали по ее телу, скользили по талии, потом обхватили округлые ягодицы, поднялись вверх по спине. И при каждом его движении Гвин ему покорялась.
Он заставил ее прислониться к стене и принялся нежно покусывать губы и шею, исторгая у нее стоны. Ее горячее дыхание стало прерывистым и неровным. Сдержанная сила вибрировала в его мускулистых бедрах, продолжая удерживать ее у стены. В ее пах ударил пульсирующий жар, и в теле усилилось томление и жажда большего. Между бедрами Гвин зародилось жадное желание, и они непроизвольно рванулись к нему.
– Не здесь, – пробормотал он хрипло и схватил ее за руку.
Гвин понятия не имела, как долго они возвращались в свои комнаты. Она не заметила, прошли ли они мимо часовых. Если бы в замке вспыхнул пожар, она бы и этого не почувствовала, потому что воспламенилось и горело ее собственное тело.
Но после того как они вошли в спальню, она стала видеть все с особой остротой. Мерцание углей в жаровне, вуаль древесного дыма, колебание пламени свечи в держателе. И то, как он смотрел на нее.
– Сегодня я не настроен на легкие развлечения, Гвиневра, – проговорил он хрипло.
– Пока нам ничто не давалось легко, Гриффин. Пусть так и будет.
Все еще стоя на расстоянии фута от нее, он провел кончиками пальцев по ее боку от бедра до плеча. И это касание было как вспышка огня, как опасное прикосновение львиных когтей. Он переместил свою руку вперед и провел точно таким же властным движением ладонью по ее животу, поднимаясь вверх до груди. Ее тело, прежде сжатое как пружина, распрямилось, спина выгнулась, голова склонилась набок. Губы приоткрылись, и дыхание стало горячим и медленным.
Гриффин, казалось, бесстрастно наблюдал за ней, но внутри у него все пылало. Его возбуждение требовало выхода, требовало ее. И медленно, будто он предлагал ей причащение, он прижал большой палец к ее губам. Она раскрыла губы чуть шире и провела зубами по его коже.
Гриффин рванул ее к себе.
– Помнишь, что я делал с тобой прежде? – спросил он хрипло. Его язык скользнул по нежной и чувствительной коже у нее под ухом. – Помнишь постоялый двор?
Он почувствовал, как она кивнула.
– Я собираюсь повторить это.
Она ответила вздохом. Это был слабый отчаянный звук.
Он быстро расшнуровал ее платье и стянул его через голову. Его рука проникла под ворот ее нижней сорочки, и он обхватил ладонями прохладные груди. Потом рванул ткань и располосовал тонкую сорочку от шеи до колена, обнажив тело соблазнительницы, чтобы полюбоваться им. Кремовая кожа, темные как ночь волосы, соблазнительные изгибы тела, зрелого, будто созданного для ласк мужчины, и маленькие алые бутоны сосков, только и ждавшие его прикосновений.
– Смотри на меня, Рейвен.
Она опустила голову. Темные волосы водопадом заструились по стройным плечам и окутали их, спустились ниже, к бедрам, а ее зеленые глаза под тяжелыми веками приглашали его к дальнейшему. Алые губы были приоткрыты, грудь вздымалась, пальцы медленно перебирали его волосы.
Локтем он раздвинул ее бедра, безмолвно убеждая ее раскрыться для него. Его рука скользнула и обхватила ее ягодицы. Подавшись вперед, Гриффин пробежал языком по горячей и влажной границе ее женственности.
– О нет, – застонала Гвиневра, но ее бедра рванулись вперед и прижались к нему, поддаваясь его прикосновению.
Ощущая головокружение от своей победы, он заскользил рукой по ее жаркому розовому бугорку, раздвигая складки плоти большим пальцем, и снова принялся ласкать ее языком. Движения языка были стремительными и сильными и нацелены точно на гребень ее женственности.
Тело ее взорвалось таким наслаждением, что она не смогла сдержать крик, и ему стоило большого труда удержаться на грани. Его язык снова задвигался, лаская ее ритмичными ударами, которые заставляли ее извиваться. Его руки обхватили ее бедра, и он продолжал ласкать ее языком и шепотом спрашивать о чем-то, но она была не в силах ответить. Он произносил запретные слова о своем желании, не отрывая лица от ее плоти и доводя ее своими ласками почти до исступления. Она трепетала под его прикосновениями. И из пожираемого страстью тела исходили слабые стоны вперемежку с горячими вздохами.
Он еще сильнее раздвинул ее плоть и глубже проник в ее влажную розовую пещеру. Ее крики и стоны становились все громче. Он продолжал ласкать ее языком, а пальцы его проникали в нее все глубже.
Она изнемогала от страсти и издавала непрестанные стоны. Чувствовала, как ее омывают все нарастающие волны. Наконец медленно накатившая на нее волна сотрясла все тело, потом зазмеилась вдоль спины, спустилась вниз по ногам и нахлынула еще раз.
Она запрокинула голову и крепче вцепилась в его волосы.
– Ах, Гриффин! Да… да! – вырвался из ее уст гортанный крик, когда в ней взорвалась новая волна и вывернула ее наизнанку. Гвин падала и падала в реку такого совершенного наслаждения, что ей казалось, будто она умирает. Оно было всюду и стало всем, и она воспринимала его как искупление и спасение.
Он толкнул ее на постель и принялся срывать с себя одежду. Потом лег сверху и стал смотреть на нее, приподнявшись и опираясь на локти.
– Ты моя, – произнес он хриплым шепотом, угнездившись между ее трепещущими бедрами. – Ты моя, – прорычал он снова и с этими словами вошел в нее. Это было плавное, медленное, но решительное движение. Тугая влажная плоть обхватила его по всей длине, пульсируя и затягивая все глубже. – Моя!
– Да, – ответила она, задыхаясь. – Твоя.
Он сделал новый рывок, проникая и медленно продвигаясь вперед.
– Гриффин, – услышал он ее стон.
Глаза ее были полузакрыты, голова металась по подушке туда- сюда в самозабвенном страстном порыве. Ее тело подалось к нему, бедра ритмично задвигались, ногти впились в плечи. В ней бушевала такая же страсть, как в нем, и она платила ему той же мерой.
Это был яростный поединок, и он означал утверждение права обладания и готовность признать это обладание, и в этом почти не было нежности.
Он склонил голову и чуть не коснулся лбом ее груди и продолжал нырять в нее снова и снова, наполняя ее и раздвигая все шире. Ее дыхание стало более ритмичным, а бедра задвигались с большей яростью. Перед ним замаячила возможность освобождения. Он нырнул в нее глубже, движения его стали стремительнее и жестче, и вдруг она замерла.
– О Господи! – услышал он ее шепот.
Гриффин поднял голову. Ее зеленые глаза неотрывно смотрели на него. Он улыбнулся.
Внутри Гвин произошло нечто необычное – возникло ощущение свободы. «О, слава тебе, Господи, за эту нежную гибельную полуулыбку. Он снова мне улыбается!»
Он продолжал продвигаться вперед, бедра его поднялись, а сам он наклонился. Фонтан искр рассыпался по ее спине и животу, искры, пронеслись по всему ее телу вплоть до ног. Он снова задвигался внутри ее тела, все глубже, глубже, будто нащупывал путь к чему-то…
– О Иисусе! – выкрикнула она.
Его темноволосая голова была откинута назад, мышцы на шее напряжены, и когда ладонь его обхватила ее бедро и он нанес очередной удар, в теле Гвин что-то взорвалось. Она содрогнулась и рванулась вперед, охваченная ошеломляющей лавиной огня, ее утроба сокращалась и расслаблялась независимо от ее воли, а мускулы слились с ним в каком-то древнем танце.
Гриффин внезапно выкрикнул ее имя, снова повергнув ее в спазмы наслаждения, походившего на этот раз на утонченную боль и пытку, и в этих спазмах она снова и снова выкрикивала его имя, а тело ее вновь и вновь испытывало сокрушительные взрывы, пока она не изнемогла.
Казалось, они лежали так целую вечность. В голове у нее посветлело. Ее будто омыла свежесть. Она слышала хриплое неровное дыхание Гриффина возле своего уха. Он все еще лежал поверх нее, распростершись в изнеможении, но его вес не давил, напротив, вызывал успокоение. От него исходил мускусный теплый запах, и она вдруг испытала удивительное ощущение принадлежности ему и
