иллюминатора слегка светилось. Билл поднес к глазам наручные часы со светящимся циферблатом. Половина первого. Он проспал почти четыре часа. Билл спустил ноги с койки, нашарил ботинки, открыл дверь и вышел на палубу. Дженни дремала на скамейке в салоне. Он подошел, осторожно поцеловал ее. Она не проснулась. Мэрилин, уронив голову на штурманский столик, тоже была в забытьи. Билл тихо прошел к трапу и поднялся на палубу.
Говард прикорнул на низенькой скамеечке позади рулевого колеса, изредка незаметным движением пальцев чуть подправляя курс.
— Доброе утро, — шутливо приветствовал он Билла. — Хорошо вздремнул?
— Прости, что так надолго оставил тебя одного.
— Дамы разделили со мной компанию. Я пробыл в одиночестве не больше часа. — Он посмотрел на небо, где мерцали тысячи звезд. — Неплохо в такую ночь побыть наедине с самим собой. Взгляни-ка на небо!
Билл огляделся по сторонам.
— Где Синди?
— Отнесла себе на бак одеяло. Она, видимо, решила соблюдать дистанцию.
Несколько минут они молча смотрели на звезды.
— Настоящая южная ночь! — сказал Говард. — Гладкое тихое море. Прекрасная видимость. Управлять яхтой можно одним пальцем.
Говард тут же продемонстрировал это, слегка коснувшись руля. Билл поглядел на тускло освещенный компас.
— По прежнему три-четыре-ноль.
— Конечно, мы движемся по прямой линии. Но пока много не прошли. Нам бы побольше ветра…
Билл невесело рассмеялся.
— Во время шторма я наглотался ветра на всю оставшуюся жизнь. — Он встал за руль, сменив друга. — Воспользуйся моей койкой. Все остальное промокло насквозь.
Говард, удостоверившись, что курс прежний, осмотрел паруса, опробовал натяжку снастей. Перед тем как удалиться в каюту, он попросил Билла:
— Подумай, как нам выйти из этого дурацкого положения, Билл! Может, тебе в голову придет какая- нибудь сверхидея?
— Я только об этом и думаю. А ты нашел какой-нибудь приемлемый вариант?
— Не совсем. Возникла куча проблем. Но я надеюсь, что мы все в один голос заявим в порту, что Стив упал за борт во время шторма. Мне будет легче представить эту версию властям, чем какую-нибудь другую.
Он ждал ответной реплики Билла, но тот молчал. Тогда Говард продолжил свою мысль:
— Совершенно неважно, при каких обстоятельствах он потерялся. Неважно и то, какой точки зрения придерживаешься ты. Ясно одно — это несчастный случай с ужасными последствиями. В этом мнении мы, по-моему, едины. Не думаю, что кто-то из нас захочет, чтобы было начато формальное расследование.
После этих слов он, не торопясь, удалился.
Высказывание Говарда повергло Билла в смятение. Есть ли разница в том, как очутился Стив в воде — сражаясь со штормом или в результате борьбы за власть над «Стройной девчонкой»? А когда он уже был в море, важно ли, как он погиб — по чистой случайности или в результате ошибки Говарда?
Что послужило причиной его гибели? Ярость Говарда? Или его собственная глупая самонадеянность? Кто его убил? Говард? Или он сам обрек себя на смерть, когда запер в каютах четырех ни в чем не повинных людей и поставил на карту их жизнь? Почему он так поступил? Что заставило этого юношу направить оружие в лицо незнакомому ему человеку и грозиться убить его? Почему он отдал пистолет наивной девчонке и приказал ей стрелять в двух совершенно непричастных женщин, если кто-то осмелится оспорить его право командовать кораблем и пассажирами?
Деньги! Он сказал сам себе: «Я желаю взять эти деньги!» При виде денег он свихнулся, безумный план показался ему логичным. Он упал за борт, защищая свалившееся ему в руки краденое богатство. И умер из- за него. Говард никакого отношения к этим деньгам не имел. У Говарда не было причин убивать Стива. Может быть, действительно не важно — потерялся он во время бури или был раздавлен килем «Стройной девчонки». Капитана уничтожила его собственная алчность. Тогда почему Говард должен пройти через муки официального расследования? Почему он должен расплачиваться за то, что не по своей воле был втянут в опасную игру, затеянную безумцем?
Билл увидел на палубе одинокую фигурку Синди. До этого она пряталась за надстройкой штурманской рубки, а теперь вышла на открытое пространство. Она куталась в одеяло и была похожа на потерявшегося в толпе ребенка.
— С тобой все в порядке? — спросил Билл.
— Кажется… Да, наверное. — Она не решалась подойти ближе, села на палубу и закуталась в одеяло еще плотнее. — Меня как будто скрутило крепко и не отпускает. Я не знаю, что это такое, — пожаловалась она.
Он мог сказать ей что-нибудь ободряющее и утешительное, но вряд ли ей было это нужно. Билл догадывался, что она не спала, а все время прокручивала в уме одни и те же мысли о том, что было и что будет… Она надеялась на серьезный разговор с ним.
— Все шло к тому, что это для меня последняя поездка, — начала она свою исповедь. — Я уже скопила достаточно для возвращения домой, но лишние две тысячи мне не помешали бы.
— А где твой дом? — спросил Билл, желая, чтобы она как можно больше говорила и не замыкалась в себе. Тишина и особая акустика парусного судна в открытом море позволяли слышать ее тихий голос, почти шепот, даже на расстоянии. Их разделяло чуть меньше десятка метров, а казалось, что она шепчет ему на ухо.
Она поведала ему обо всем: о доме, о матери, о подругах и любовниках, о своей тоске по той невзрачной будничной жизни, которую она так раньше ненавидела. То, что он не видел ее лица, и тишина, царящая вокруг, напоминало атмосферу исповедальни в католическом храме.
Рассказ Синди не был последовательным. Она вспоминала различные события своей короткой жизни, не жалуясь на жестокость окружающего мира, а обвиняя во всем себя. Она уехала от матери, от дома так далеко, насколько хватило денег, решив, что нигде не будет ей так плохо, как в родном городе. Но случилось наоборот. Судьба ничего ей не могла предложить иного, как только скатываться все глубже на дно. На каждом витке спирали она судорожно цеплялась за осыпающуюся почву, пытаясь остановить падение. Но на сопротивление уже не хватало сил.
Природная застенчивость не позволяла Синди вдаваться в детали. Она избегала самых отвратительных, самых смачных подробностей ее пути вниз, но Билл ясно представлял себе череду наглых извращенцев, которые пользовались ее телом в задних комнатушках танц-баров, дешевых отелях или на откинутых сиденьях машин. Наркотики, или «хлам», как выразилась Синди, отняли у нее все, что она успела накопить. Билл легко мог заполнить пропуски в ее рассказе. Работая в школе с молодым поколением, он многое знал, а остальное мог вообразить. Призрачные надежды юнцов часто разбивались у него на глазах. Юность, энергию, красоту, авантюрную жилку безжалостно эксплуатировали наглые деляги, оставляя взамен лишь безысходную горечь похмелья. Синди с ее эффектной внешностью неминуемо попадала в особую «зону риска».
В своей грустной повести она дошла до жуткого момента, когда началась стрельба в ангаре на причале Парсона. Она пряталась в темном углу, а убийца стрелял в нее наугад. Потом она стояла меж двух мертвецов — у одного отсутствовала половина лица, другой смотрел на нее мертвыми глазами. Она была одна, ее покровитель исчез. Легко понять ее панику и желание бежать скорее из этого страшного ангара. У нее не было никаких планов, никаких мыслей о будущем.
— Стив сказал, что с деньгами мы начнем новую жизнь. Поедем, куда захотим, и будем жить, как нам хочется. А мне хотелось только домой. Я виновата во всем. Мне не следовало говорить ему про деньги.
— Стив сам сделал свой выбор. — Билл попробовал ее успокоить. — Так или иначе, он все равно поплатился бы за свою жадность. И не надо винить себя. Я сразу понял, что ты не станешь никого убивать. Ты не смогла бы. Ты сделана из другого теста. Как и мы. И нам надо держаться вместе.
— Я никогда не прощу себе… — упорно повторяла Синди.
