говоря, для меня весьма характерны. Неумный, ограниченный полицейский, ночной грабитель, робкий преследователь вдов и сироток, все эти мимолетные образы позволяют мне пренебречь ничтожно малой опасностью выставить себя на посмешище, показаться пустым болтуном или чрезмерно сентиментальным влюбленным (благородный жест в сторону вдовы Авот'и). В вашем сознании я был только что причислен к без вести пропавшим, но вот я снова среди вас, теперь уже в облике победителя — это можно сказать без ложной скромности. Полюбуйтесь! (Еще один не менее благородный жест, на сей раз охватывающий всю ситуацию в целом.)
— Болтай, болтай, — сказал Зеленуда, — вот все...
— А его бы надо в суп пустить, — сказал Хватьзазад (Извините: Гарун аль Рашид).
— Никогда! — воскликнул Турандот, прижимая клетку к груди. — Уж лучше смерть!
Произнося эти слова, он начал медленно уходить под землю, как, впрочем, Габриель, Зази и Подшаффэ. Грузовой лифт спустил всех их в подвалы «Никтолопов». Находящийся в тени лифтер тихо и настойчиво рекомендовал им следовать за ним, и по-быстрому. Он держал в руках электрический фонарь, который служил сигналом сбора и в то же время демонстрировал достоинства питающих его батареек. Пока на первом этаже вооруженные до зубов личности под влиянием эмоций пускали автоматные очереди себе под ноги, маленькая группа, следуя означенным рекомендациям и фонарю, продвигалась с большой скоростью мимо полок, забитых бутылками мюскадного сиропа и Гренаде. Габриель нес на руках все еще не пришедшую в себя Зази, Турандот — вялого Зеленуду. Что до Подшаффэ, то он не нес ничего.
Они спустились по лестнице, потом прошли через небольшую дверцу и оказались в канализационном стоке. Открыв другую дверцу, они очутились в метро, в проходе, облицованном керамической плиткой, где было пока еще темно и безлюдно.
— А теперь, — тихо сказал лампоносец, — если мы не хотим, чтобы нас застукали, надо разойтись в разные стороны. Тебе, — обратился он к Турандоту, — туго придется с этой птахой.
— Я перекрашу его в черный цвет, — мрачно ответил Турандот.
— Все это как-то не здорово, — сказал Габриель.
— Ох, уж этот Габриель! — сказал Подшаффэ. — Всегда найдет, как утешить.
— Я провожу малышку, — сказал лампоносец. — Тебя, Габриель, за версту видать. К тому же я захватил ее чемодан. Может, что-нибудь и забыл — спешил очень.
— Расскажи, как это было.
— Сейчас не время.
Зажегся свет.
— Ну вот, — тихо сказал лампоносец. — Метро пошло. Ты, Подшаффэ, поезжай к площади Звезды, а ты, Турандот, к Бастилии.
— В общем, каждый за себя? — спросил Турандот.
— Не знаю, как ты без гуталина справишься, — сказал Габриель. — Придется что-нибудь эдакое придумать.
— А что, если я сам залезу в клетку, — предложил Турандот, — а Зеленуда меня понесет?
— Это мысль.
— Я пошел домой, — сказал Подшаффэ. — К счастью, сапожное дело является одной из основ современного общества. И, как известно, все сапожники на одно лицо.
— Это уж точно.
— Пока, ребята! — сказал Подшаффэ.
И он удалился по направлению к площади Звезды.
— Пока, ребята! — сказал Зеленуда.
— Болтай, болтай, вот все, на что ты годен, — отозвался Турандот.
И они понеслись по направлению к Бастилии.
XIX
Жанна Сиськиврось внезапно проснулась. Она посмотрела на часики, оставленные на тумбочке: было уже больше шести.
— Пора!
Тем не менее она задержалась еще на несколько мгновений, рассматривая своего возлюбленного, который раскатисто храпел, раскинувшись голяком на постели. В процессе постепенного перехода от общего к частному она скользнула уже вялым и равнодушным взглядом по тому самому предмету, который занимал ее в течение одного дня и двух ночей: сей объект напоминал скорее обмякшего после кормления младенца, нежели лихого гренадера.
— К тому же он такой дурак!
Она быстро оделась, побросала в сумочку самые разнообразные предметы, подштукатурила лицо.
— Низяапаздывать! А то я потом свою дочь не найду. Я Габриеля знаю. Они наверняка придут вовремя. Если, конечно, ничего не случилось.
Она прижала к груди тюбик губной помады:
— Только бы с ней ничего не случилось.
Теперь она была уже совсем готова. Перед выходом она бросила последний взгляд на своего хахеля.
— Разве что он сам ко мне придет. Если будет настаивать, я, может, и не откажусь. Но сама за ним больше бегать не буду.
Она тихонько закрыла за собой дверь. Хозяин гостиницы вызвал такси, и уже в половину она была на вокзале. Прокомпостировав билет, она спустилась на платформу. Вскоре появилась Зази с каким-то типом, который нес ее чемодан.
— Надо же! Марсель! — воскликнула Жанна Сиськиврось.
— Он самый.
— Она же спит на ходу!
— Мы тут малость покуралесили. Вы уж на нее не сердитесь. И меня тоже простите, но мне надо бежать.
— Понимаю, а что Габриель?
— Дело дрянь. Надо уходить. Пока, малышка.
— До свиданья, мсье, — сказала Зази с отсутствующим видом.
Жанна Сиськиврось прошла с девочкой в купе.
— Ну как! Весело было!
— Так себе.
— В метро была?
— Нет.
— А как вообще время провела?
— Я постарела.
Примечания
1
конечно (нем.)
