он в полосатой шкуре и с надетой на голову черной пирогой. И спустится тогда чужеземец на священную землю Бабатумбы и станет он знамением несчастий и лишений для племени Айа-Гайа.
А что там будет конкретно — в предании тактично умалчивалось: не хотели, видно, гуманные предки запугивать своих потомков до смерти. Но и без того уже лет триста туземцы тряслись в ожидании прихода страшного человека с Луны. И так велик был их страх, что как-то при одном шамане повадились они убивать всех своих мало-мальски смазливых девушек; но, перебив половину, одумались (больно детишки стали получаться страшненькие) и на том смирились, зажарив самого шамана на жертвенном вертеле, чтобы не советовал впредь, что взбредет в голову.
Бануна смотрела на Луну с боязливым предчувствием чего-то нехорошего. Что-то должно было случиться. И именно в эту ночь. У Луны было очень большое брюхо, самое большое, какое только может быть. Более крутое брюхо Бануна видела разве что у Сварливой Нгугены, когда та собиралась принести сразу шестерых детенышей.
И девушка вдруг подумала, что в этом лунном брюхе вполне мог бы сейчас разместиться загадочный человек с обожженным лицом.
Луна светила так ярко, что у дочери вождя начали слезиться глаза. Бануна смежила веки, потом открыла вновь — и в ужасе затрепетала.
За эти мимолетные мгновения с обликом Луны произошла удивительная перемена. Казалось, она вдруг стала насквозь прозрачной, и в ней, свернувшись клубком, затаился плод какого-то странного существа.
Призрачный младенец медленно вращался во внутренностях Луны, как в материнском чреве. Но вот он обратил к Земле свое лицо.
Это было ОБОЖЖЕННОЕ ЛИЦО С КРЮЧКОВАТЫМ НОСОМ!
Страх сковал мышцы Бануны. Она не могла заставить себя ни закричать, ни шевельнуться. Мелкая дрожь ее тела передалась гамаку, и он стал раскачиваться под ней, грозя скинуть девушку на холодный песок, кишащий ядовитыми насекомыми.
Бануна лежала, вжавшись в прутья своего ложа, вцепившись скрюченными пальцами в его шершавые борта и не могла отвести глаз от страшного лица, взирающего на нее с небес. Это лицо было вдоль и поперек испещрено глубокими рубцами и отливало восковой бледностью незахороненного трупа.
Бануна заметила, как на этом лице вдруг четко обозначилась кривая, безобразная улыбка, и ей показалось, что она слышит таинственный шепот, называющий ее имя.
Внезапно голова наверху стала стремительно увеличиваться, вырастая за пределы Луны, заполняя собой все большее пространство неба, заслоняя звезды.
И девушка из племени Айа-Гайа вдруг поняла своим крошечным мозгом, что страшный человек приближается и совсем скоро окажется подле нее (а может быть, и на ней).
Но как бы то ни было она ничего не могла с собой поделать и продолжала все также безмолвно раскачиваться в своем гамаке, ожидая неминуемой смерти.
И вот на голове призрака уже стала различима черная пирога, и постепенно вырисовывалась туловище, укутанное в красно-зеленое одеяние.
На его лицо легла зловещая полосатая тень. Это была рука с огромными когтями! Человек неторопливо почесал ими свою щеку, и в следующее мгновение его уродливые пальцы потянулись к девушке, как будто готовясь разодрать ей грудь и вынуть из нее трепещущее сердце.
Человек с обожженным лицом был рядом.
ОН БЫЛ ЗДЕСЬ!
Глава 3
Забавы туземцев
Фредди Крюгер со свистом врезался в крону дерева. Ломая ветки, он пролетел еще немного вниз, пока наконец не застрял, запутавшись в лианах на высоте нескольких метров от земли.
Его страшные вопли вывели Бануну из оцепенения. Завизжав во всю силу своих легких, она выпрыгнула из гамака и стала носиться между хижинами, отчаянно крича.
Вскоре все племя стояло на ушах.
По команде вождя туземцы мгновенно утыкали весь пятачок земли под Крюгером своими копьями, направив их острием вверх.
Но Фредди не обращал на суетившихся под ним дикарей никакого внимания. Он болтался среди лиан, срезая их лезвиями, пытаясь во что бы то ни стало освободиться. И только почувствовав, что охватывающие его путы значительно поредели и он сейчас сорвется вниз, Крюгер соизволил скосить глаза на землю и в лунном свете увидел, какое «мягкое приземление» ему там уготовано.
В последний момент, схватившись за конец самой длинной лианы, он все же умудрился раскачаться подобно маятнику, и, выпустив лиану из рук, свалился на песок возле частокола из копий. При этом он не заработав себе ни единой царапины.
Но дикари уже держали наготове луки. И их стрелы метко ложились в цель.
Не успел Крюгер и глазом моргнуть, как стал похож на дикобраза. Тощего красно-зеленого дикобраза.
— Обезьяны черномазые! Да что я вам такого сделал?! — возопил он, обратив лицо к равнодушному небу.
И недоумевал он совершенно искренне, так как все, что привиделось Бануне в поднебесье, было не более, чем ее детской фантазией. Крюгер вовсе не собирался ее потрошить. А зверское выражение на его лице объяснялось тем, что в течение всей трансконтинентальной снопортации у него перед глазами стояла женщина в шубе.
Благодаря девушке-туземке, ему удалось смыться из бойлерной в тропики, и за это он был готов обнять ее и расцеловать. Но на острове Кака-Кука его ждали явно не с распростертыми объятиями.
Громко причитая, Фредди Крюгер принялся выдергивать из себя отравленные стрелы и ломать их через колено.
Туземцы, видя, что их ночной гость не собирается отбрасывать копыта, дружно разинули рты и попятились к лесу. Но тогда вперед выступил шаман, который все это время размахивал трещоткой и бил себя по затылку огромным бубном, не переставая при этом распевать диковинные блюзы.
Он подскочил к Крюгеру и, врезав ему трещоткой под дых, — отчего тот согнулся в три погибели, — нанес сокрушающий удар бубном по голове.
Шляпа Крюгера сложилась в гармошку, а сам он, закатив глаза, тяжело рухнул лицом в песок. Шаман стащил у Крюгера с руки его бесценную перчатку и, нацепив ее себе на руку, показал соплеменникам. Дикари ответили ему радостным воем.
Вождь племени, ободренный успехом шамана, приказал своим воинам поднять незваного гостя и привязать его к жертвенному столбу.
Дикари схватились за веревки и поволокли пленника к своему священному месту. Это была песчаная площадка, вытоптанная ногами не одного поколения туземцев. В ее центре возвышался деревянный столб, увенчанный головой Идола-покровителя племени Айа-Гайа.
От горящих факелов стало светло, как днем. От грохочущих тамтамов с деревьев осыпались бананы. Почти все племя вышло посмотреть на человека из легенды. В хижинах остались только немощные старики да младенцы.
Туземцы плясали и прыгали вокруг Крюгера, веселясь, как дети.
Шаман поднес к лицу пленника его же перчатку с ножами и кончиками лезвий пощекотал ему под подбородком.
— Тумба тамба туру бамба, — сказал он, плюя в лицо пленнику вонючей слюной первобытного человека. — Ом ба камба!
