Боже, как же ему не хватало этого нежного, дурманящего женского аромата.
Закрыв глаза, он опустил бутылку и обхватил ее лицо ладонями, перехватывая инициативу.
Ливия вздрогнула, когда он приоткрыл ее губы и скользнул языком в глубину ее рта. Она видела людей, которые так целовались на сцене и в кино, но никто никогда не позволял себе подобной дерзости с ней.
Она чувствовала сладкий запах спиртного у него на языке, ощущала его теплый, чистый запах, когда он провел руками по ее спине и обнял так осторожно, что она задрожала.
Да, он — то, что нужно, подумала она, а тело ее плавилось под его руками. Именно этому мужчине она отдаст свою девственность. Мужчине с полными боли голубыми глазами и нежными прикосновениями.
Мужчине, в объятиях которого она чувствовала, что у нее перехватывает дыхание, а тело переполняют одновременно слабость, необычный жар и сила.
С ним она ощущала себя так, словно все держит под контролем. Свою жизнь. Свое тело.
И ей это нравилось.
Адрон никогда не пробовал ничего вкуснее ее губ. Он почувствовал ее неуверенность, когда она нерешительно коснулась его языка своим. И его тело откликнулось давно забытой пульсацией, требуя большего.
О, Боже, это — рай, а он так долго жил в аду, что забыл, каков он на вкус и на ощупь.
— Простите, — сказал какой-то мужчина, остановившись рядом ними. — Вы не видели эту…
Адрон прервал поцелуй, только чтобы бросить убийственный взгляд на помешавшего.
— Убирайся или тебе не поздоровится.
В глазах мужчина мелькнул страх. Адрон привык к таким взглядам.
Без единого слова мужчина ретировался.
Адрон вернулся к ее губам.
Ливия застонала, когда поцелуй стал глубже.
Забыв про стражников и страх быть обнаруженной, она вздохнула от наслаждения. Незнакомые ощущения охватили ее, когда он прижался губами к ее шее, по ее телу пробежала дрожь. Его руки крепче сжались вокруг ее талии, груди Ливии набухли.
Что это за трепет глубоко внутри?
Эта невыносимое ноющее ощущение?
От его поцелуев у нее кружилась голова, Ливия хватала ртом воздух. Она безумно хотела его.
— Займись со мной любовью?
Адрон удивленно отпрянул. Если бы он был трезв, то отослал бы ее прочь, но в ней было что-то, что притягивало его так, как уже давно ничто к себе не тянуло.
Прошла вечность с тех пор, как он последний раз спал с женщиной. Годы горького, тянущего одиночества и боли.
И тут она предлагает ему себя.
Но он не стал этого делать. Вместо этого он поймал себя на том, что выходит из кабинки и ведет ее сквозь толпу.
Ливия не знала, куда они идут. Где-то глубоко внутри она была чертовски напугана. Она ведь ничего не знает об этом человеке.
Даже его имени.
Никогда в жизни она не делала ничего столь глупого. И все же инстинктивно она понимала, что он не сделает ей больно.
В прозрачно-голубых глазах застыла боль, а не жестокость.
Он приобнимал ее за плечи, защищая от толпы, и шел, тяжело опираясь на трость с золотым набалдашником.
Ей хотелось спросить, что случилось с его лицом и ногой, но она не осмелилась, опасаясь, что он передумает.
Он вывел ее из клуба и повел к машине.
Они сели и проехали ровно три уровня вниз к огромному многоквартирному зданию.
Ливия слегка расслабилась, когда они вошли в большое фойе. По крайней мере, ее не будут соблазнять в темном, грязном номере какого-нибудь задрипанного отеля.
Криста очень хорошо объяснила ей, чего ожидать. Вплоть до почти точного времени, которое мужчина сможет продержаться.
Сделав глубокий вдох, чтобы набраться мужества, Ливия прикинула, что где-то к полуночи уже будет у себя в номере. Ее начнут расспрашивать, и вскоре отец узнает, что произошло.
И тогда да поможет ей Бог.
Но решение принято, а если она что-то для себя решила, значит, так и будет. Она не откажется от своего плана.
В полном молчании они вошли в лифт и поднялись на верхний этаж.
Он проводил ее к квартире, которая оказалась почти такого же размера, что и ее королевские апартаменты. И, закрыв дверь, он тут же притянул ее к себе.
На этот раз поцелуй был жадным. Агрессивным. От него перехватывало дыхание. Мужчина прижал ее к стене.
От ощущения сильных рук, скользящих по ее телу, у Ливии кружилась голова.
Это — ее жизнь, и она возьмет все, что ей полагается.
С этой мыслью она начала расстегивать на нем рубашку.
Адрон резко втянул воздух, почувствовав ее ладонь на груди. Ее прикосновения обжигали. Он почти не помнил, когда последний раз кто-то, кроме врачей, медсестер и физиотерапевтов, прикасался к нему.
К ее чести, она не скривилась и не стала комментировать многочисленные шрамы, покрывавшие его тело. Казалось, она их даже не заметила.
Вот почему он не был с женщиной с той давней ночи.
Он не хотел никому объяснять, откуда на нем столько шрамов. Что-то рассказывать.
Смотреть в лицо любовнице в утреннем свете.
Может, поэтому он и выбрал сегодняшнюю незнакомку. Он ничего не должен ей объяснять. Вообще ничего ей не должен.
Он не хотел видеть жалость или отвращение на ее лице.
Но в светло-зеленых глазах не было ничего кроме любопытства и желания.
Ливия никогда не видела голую мужскую грудь, разве что в кино.
Словно зачарованная, она пробежалась пальцами по гладкой, смуглой коже, обтягивающей твердые, словно стальные, мускулы. Бархат и сталь. Этот контраст поражал.
— К тебе так приятно прикасаться, — выдохнула она.
Адрон отодвинулся и посмотрел на нее. В ее голосе слышались восхищенные нотки, в прикосновениях чувствовалась нерешительность. В этот момент его вдруг охватило дурное предчувствие.
Он, конечно, пьян, но не настолько.
— Ты — девственница.
