Таким знал Сергея Герасимовича Бабалы и потому медлил, раздумывая, как бы к нему подступиться…
Но когда-нибудь надо же было начать! И он сказал:
— Сергей Герасимович… У меня к вам просьба…
— Только одна? — насмешливо переспросил Новченко. — Что ж, говори.
— Скажу. Но с условием, что вы выслушаете меня до конца, не прерывая.
— Вот как! Еще не приступил к работе и уже ставишь условия?
— Не такие уж невыполнимые, Сергей Герасимович.
Новченко усмехнулся:
— Это для кого как. Ладно, товарищ начальник, постараюсь сдержаться и не перебивать тебя. Говори.
— Видите ли, Сергей Герасимович… Полностью я в курс дела на участке, естественно, не успел еще войти. Но кое-что Мне уже ясно. Прорех тут более чем достаточно, но не все они возникли по вине Ивана Петровича, он просто не в силах был многие залатать…
— Обязан был, черт его подери!
— Порой на людей возлагают обязанности, с которыми они заведомо не способны справиться… Ивану Петровичу мешает некоторая мягкотелость, вы уж простите меня, Иван Петрович…
Зотов только рукой махнул:
— Да что уж там!.. Вы правы.
— Он инженер, а не организатор, — продолжал Бабалы.
Новченко все-таки не удержался от реплики:
— Я тоже организатором не родился. Да и ты до сих пор инженерил, а не руководил…
— Как знать, Сергей Герасимович, может, скоро вы и на меня будете кричать. Но вы обещали не перебивать меня!
— Молчу, молчу. Хм. Любопытно, куда это ты клонишь…
— А вы потерпите, сейчас узнаете. Вы слышали поговорку: хотел бровь поправить, а вышиб глаз?.. Мне кажется, что, удаляя с участка Ивана Петровича, мы именно глаз себе вышибем, а не поправим дела. Он тут не новичок. И я верю в его инженерский талант. Я многому научился у вас, Сергей Герасимович, но когда-то и Иван Петрович был моим учителем.
— Хм… Что же ты от меня хочешь?.. Чтобы я тебя опять в ученики к нему поставил? Ну, нет, дудки!.. Он тебя научит — как работу разваливать!..
— Каждый хорош на своем месте, Сергей Герасимович. Еще неизвестно, будете ли вы довольны мной как своим учеником…
— Не повторяйся, Бабалы. Человека украшает скромность, а не сомнение в своих силах. Да и поздно сомневаться, ты уже назначен начальником участка. Не беспокойся, не справишься — снимем.
— Как начальник участка — имею я право кое-что потребовать?
— В пределах разумного и возможного.
— Так вот, я хочу, чтобы вы утвердили Зотова в должности главного инженера участка Рахмет. Тем более что никто на эту должность пока не назначен. И, кстати, Ивану Петровичу приходилось тянуть воз за двоих. Это тоже следовало бы учесть…
У Новченко округлились глаза:
— Зотова — главным инженером? Никогда!
— Сергей Герасимович…
— Хватит, Бабалы. Ты знаешь: я своих решений не меняю.
— Знаю, Сергей Герасимович. Знаю. — Бабалы приложил ладонь к сердцу: — Но прошу вас — переупрямьте на этот раз самого себя. Ради пользы дела! Я ведь; знаю, как вы за него болеете, за общее наше дело. А я готов вас заверить; если Иван Петрович будет моим помощником, мы совместными усилиями распутаем узлы в работе участка…
Новченко задумался. А Ханин бросил с усмешкой:
— Он ведь сам эти узлы накрутил. Как бы их не прибавилось с помощью вашего Зотова.
— Я верю в него.
— И берете на себя всю ответственность?
— Да. Беру. Я не из трусливых, товарищ Ханин. И перестраховщиком никогда не был.
— А я, по-вашему, перестраховщик?
— Вы и Сергей Герасимович очень уж спешите снять с себя ответственность за судьбу работника, допустившего промах. Избавиться от такого работника — это самый легкий выход. Но человек, простите, не курица, чтобы вот так, походя, оторвать ему голову да отшвырнуть от себя подальше. Обидеть человека, накричать на него, выгнать — это проще, чем снять попону с ишака. Куда сложнее — поддержать его, если он оступился, поставить его на нош… Лично я думаю, товарищ Ханин, что плохих работников нет. А если кто не «тянет» или срывается, значит, он или просто не на своем месте, или ему вовремя руку не подали, проявили к нему полное равнодушие! Так, по-моему, и получилось с Иваном Петровичем.
Ханин, брезгливо скривив губы, осторожными щелчками стряхивал пыль со своего нового пиджака и, казалось, всецело был поглощен этим занятием. А Новченко слушал Бабалы внимательно. Заметив это, Бабалы проникновенно сказал:
— Сергей Герасимович!… Вы верите мне?
— Хм… Зачем бы иначе я настаивал на твоем новом назначении?
— А я верю Ивану Петровичу. И в него верю. И убедительно прошу — оставить его на участке. — Бабалы повернулся к Зотову: — Вы сами не против того, чтобы мы опять поработали вместе?
Зотов кивнул, в глазах у него стояли слезы. «Здорово он сдал, — отметил про себя Бабалы. — Ничего, он еще себя покажет!»
— Так как, Сергей Герасимович?
Бабалы смотрел на Новченко требовательно, выжидающе, и тот, пожевав губами, медленно произнес:
— Говоришь, для пользы дела надо порой самого себя переупрямить? Что ж, ты прав. И верно ты сказал: человек — не курица. Наш долг: не разбрасываться кадрами, а беречь и воспитывать их. Верно, верно… Ладно, Бабалы, будь по-твоему. Чтобы ты не считал меня упрямым ослом…
— Сергей Герасимович!..
— Помолчи. Так вот, я отменяю свое решение насчет Зотова и назначаю его главным инженером участка Рахмет. В управлении оформлю это приказом. Как, Бабалы, довольна твоя душенька?
— Спасибо, Сергей Герасимович. Мы постараемся оправдать ваше доверие. Так, Иван Петрович?
Зотов опять только молча кивнул.
И, боясь выдать охватившие его чувства, повернулся и усталой своей походкой зашагал к конторе.
Глава десятая
ЦЕНА ВОДЫ
колхозе «Абадан» ждали лектора, который должен был приехать из Ашхабада, чтобы рассказать дайханам о значении начавшего строиться Большого канала.
Тема эта всех интересовала, и к назначенному часу колхозники заполнили просторный зал летнего клуба.
День выдался солнечный, теплый, в зале открыли окна, и в них врывался свежий весенний воздух, пахнущий нагретой землей и разомлевшими травами.
Вместе со всеми в клуб пришел и Артык Бабалы — он вообще не пропускал ничего, что относилось к строительству Большого канала.
Лектор запаздывал.
Когда люди начали уже шуметь, Тархана Мавы позвали к телефону. Звонили из Ашхабада и сообщили,
