береговая артиллерия, но, как оказалось, это работали наши пикирующие бомбардировщики.
Затем мы их увидели. Пролетев над нашими головами, они ушли в сторону моря. Мы могли наблюдать, как первый U-87 спикировал, и тут же морская вода вздыбилась огромным фонтаном. Потом – мы затаили дыхание – раздался оглушительный грохот и в воздух взметнулись деревянные и металлические обломки, детали механизмов и человеческие тела – прямое попадание в военный корабль русских. Бомбардировщики сделали два захода, только два – и все было кончено. Смерть снова одержала верх над людьми и техникой.
Возле заваленного всяким хламом причала дымились догоравшие обломки исковерканного парусника. Поодаль, в нескольких сотнях метров, из раскаленного докрасна корпуса пораженного бомбами парохода вздымались к небу густые струи искр. И мы слышали, как еще дальше, уже в открытом море, рвались авиационные бомбы.
– Они пытались вывезти свои войска морем, но, как видите, никто не уцелел, – сказал мне местный рыбак, указывая на множество торчавших из воды корабельных мачт и догоравшие остатки различных судов.
Весь берег до самой кромки воды был заставлен брошенными автомашинами, среди них попадались и пушки. Не теряя времени, наши войска приняли меры по обеспечению безопасности прибрежной зоны и созданию здесь надежных оборонительных рубежей. Подтянули артиллерию, специальные команды очистили прилегавшую территорию. Несколько разрозненных отрядов русских, застрявших на занятой нами территории, сдались без сопротивления.
Некоторое время спустя я прогуливался по поселку в компании с молодым новобранцем, рассматривая развешанные повсюду рыболовные сети и другие немудреные приспособления для ловли рыбы. В палисаднике одной из рыбацких хижин мы неожиданно обнаружили брошенное орудие русских. Движимый любопытством, присущим всякому солдату, заполучившему в руки незнакомое оружие, рекрут стал со всех сторон ощупывать пушку, которая была в полной исправности и даже с замком на месте.
В это время на дороге, ведущей в поселок, показался большой автомобиль. Вглядевшись, я узнал сидевшего в нем нашего командира батальона. Внезапно сзади меня раздался оглушительный грохот. Оказалось, что орудие было заряжено и рекрут, трогая руками различные детали, нечаянно произвел выстрел.
Но что еще хуже – снаряд угодил на дорогу в нескольких метрах от подъезжавшей автомашины. На нее обрушилась лавина земли и осколков. Каким-то чудом никто не пострадал.
В следующее мгновение мы оба были уже за ближайшим углом и растворились в толпе стоявших вокруг солдат. Расследование длилось целых два дня, но и рекрут, и я по понятным причинам помалкивали.
Тем временем наступил вечер, по степи поползли сумерки, и в конце концов нас, расположившихся у моря, накрыла темнота южной ночи. Стало тихо, и только зарево догоравших в море судов напоминало о войне.
Свою задачу в этом крае мы выполнили, и поговаривали уже о нашей якобы предстоящей переброске в Крым, где у Перекопа наши дивизии уже вели ожесточенные бои. Но вышло иначе, и мы продолжили наш путь вдоль Азовского моря мимо слабо защищенного Мелитополя на Мариуполь.
Глава 4
К Таганрогу
Весь день шло яростное сражение за обладание огромным, бескрайним полем подсолнухов, светившихся яркой желтизной созревших растений. Заходившее солнце посылало косые лучи на заросли терновника, где мы занимали позиции нынешним утром. Небо было освещено заревом пылавших вокруг сел. На землю опускались вечерние сумерки.
Бой закончился, и мы остались наедине с ветерком и подсолнухами, радуясь наступившему покою. Всякий раз, заслышав первый выстрел, увидев первый разрыв мины или снаряда, мы испытывали знакомое чувство, похожее на нервное возбуждение. Давно уже нет того страха, какое мы испытали при первом боевом крещении. Мы – уже бывалые солдаты, и испугать нас может только что-то действительно из ряда вон выходящее. И все-таки первый выстрел неизменно оказывал свое магическое действие, распахивая врата в беспросветную тьму и возвращая в суровую реальность. Но, как это ни странно, тот же самый первый выстрел приносит и облегчение, снимая напряжение томительного ожидания. А теперь вечерний покой умиротворил наши мятежные души.
Жаркий день кончился, воцарилась спасительная тишина, которую нарушал лишь шелест листьев под воздействием ветерка, слегка колыхавшего огромное поле подсолнухов. Мы укрылись во вражеских окопчиках и траншеях, глубоко изрезавших многострадальную украинскую землю. Вокруг нас повсюду виднелись остатки бушевавшего здесь сражения. Россыпи ручных гранат, стальные каски, противогазы. Повсюду тела поверженных врагов, лежащие там, где застала их наша атака. Вон стоит станковый пулемет «максим», его расчет сдался, невзирая на призывы и угрозы комиссаров. Там – хорошо замаскированный миномет, доставивший нам столько хлопот, рядом на земле – его расчет, срезанный прицельной очередью немецкого пулемета. Куда ни взглянешь, повсюду, на каждом квадратном метре, смерть собрала богатый урожай. Впереди, на краю поля, в бывших траншеях противника расположились наши наблюдательные посты, хорошо укрытые со всех сторон от посторонних взоров зарослями подсолнухов. Среди них сделались невидимыми даже зенитные и противотанковые пушки. Казалось, будто здесь, среди подсолнухов, обосновалась со своим двором сама госпожа Смерть.
Еще вчера в ее владениях гостили люди, отмеченные красной звездой, а сегодня – уже мы. Над ближайшим холмом поднимались столбы дыма: там горел какой-то хутор. Мы лежали на бруствере траншей в ожидании контратаки. Однако она не последовала.
Подсолнухи. С малых лет я любил эти растения, тонкие, стройные и тем не менее такие крепкие. Они были частью моего детства, символом молодости и возмужания. Сначала юношеская свежесть и грация, потом расцвет экзотической красоты, наконец, материнская щедрость зрелости, вознаграждающей за труды.
Поэтому первые украинские подсолнухи невольно напомнили мне о родном доме и моем счастливом детстве. Мы все прониклись к этим прекрасным растениям еще большим уважением, когда узнали, какое место они занимают среди возделываемых здесь сельскохозяйственных культур и какое важное значение имеют для домашнего хозяйства местных крестьян. Подсолнухи доставляли нам только радость до тех пор, пока однажды из-за их высоких стеблей не выглянула смерть и не провела косой по нашим рядам, собирая богатый урожай. Горький опыт в конце концов научил нас отождествлять подсолнухи со смертью.
Бои на этом поле шли с переменным успехом. Один день его могли занимать краснозвездные, затем наступала наша очередь. Сегодня подсолнухи, плотно смыкавшие свои широкие головки, укрывали под этой своеобразной крышей противника, а завтра – уже немецких солдат. То была своего рода малая война в рамках войны большой, и наградой служило обширное поле этих восхитительных растений. Сможем ли мы когда-нибудь опять смотреть на подсолнухи, не видя маячившую между ними отвратительную тень смерти?
Но в данный момент на нашем поле царила тишина. Из-за горизонта вставала бледная луна, осветившая своим безжизненным, мягким светом бескрайнюю желтизну вокруг, и почти забытый покой охватил наши души, сопровождаемый странным чувством защищенности.
Медленно тянулись часы, но вот наступил день, и первые лучи солнца, коснувшиеся стволов нашего оружия, напрочь стерли из памяти все мысли о вчерашних событиях. Когда солнечные лучи ярко осветили подсолнухи, окружавшие свежие могилы, мы отправились в дорогу.
Тем временем другие подразделения и части нашей дивизии заняли Мариуполь, и нам не оставалось ничего другого, как шагать через город за ушедшими вперед войсками и глазеть по сторонам. Наш путь пролегал через территорию гигантского металлургического завода, который через пару дней после падения города уже снова работал, но только теперь на Германию.
Какое-то время военно-воздушные силы Красной армии были для нас предметом нескончаемых шуток и язвительных замечаний. Их бомбы редко попадали в цель, и немало русских самолетов было сбито стрелковым оружием. Судя по всему, и летный состав, и самолеты ВВС Красной армии заметно отставали по боевым качествам от пехотных и танковых соединений русских. Среди наших солдат бытовала поговорка: «Если вас убила русская бомба, то виной лишь ваша собственная глупость». Нам еще не приходилось видеть русский самолет, летевший вдоль дороги, всегда только поперек – бесполезное занятие как для
