помалкивал с тех самых пор, как я сказал ему, что Салера произносила свое имя. Было очевидно: ему хотелось что-то прояснить, прежде чем отправляться в дорогу. Он подошел к Салере, пожирая ее глазами. Она тоже посмотрела на него.
— Ты говоришь, она общалась с тобою?
— Она сказала свое имя, — ответил я, чувствуя гордость за свою воспитанницу. — Это было ясно как день.
Зрелище оказалось крайне любопытным: ярко-медная дракониха с глазами, подобными голубому весеннему небу, сидящая со сложенными крыльями на дороге возле корчмы, внимательно прислушиваясь к человеку, странным образом похожему на нее, хотя нельзя было сказать, чем именно.
Вариен обошел вокруг меня, чтобы встать напротив Салеры, а Ланен подошла следом. Он поклонился, потом хлопнул себя по груди, явно давая понять, что представляется.
— Вариен, — сказал он. Потом произнес несколько по-иному: — Вариан. Я — Вариан.
Он указал на нее, давая ей понять, чего он хочет.
Она задрожала. Я никогда не видел прежде, чтобы она так себя вела. Остальные подошли поближе, почувствовав, что происходит что-то важное.
Вариен попробовал еще раз.
— Вариан. Вариан, — повторил он медленно, хлопая себя по груди. Потом указал на меня: — Уилл. Уилл.
Тогда она издала звук, который я прежде считал просто фырканьем.
— Ухи-ир-р!
Я так и опешил.
«Уилл, ты болван! Она же говорила с тобой все эти годы, ты просто не понимал ее, болван, дурачина!»
Если у вас нет губ и язык ваш не приспособлен для звука 'л', «Ухирр» будет самым близким произношением имени Уилл.[3]
Салера поднялась на все четыре лапы. Крылья ее беспокойно шелестели, а хвост подергивался, как у сердитой кошки, но она не спускала глаз с человека, который стоял перед ней.
— Еще раз, — сказала Ланен мягко; глаза у нее сверкали. — Еще разок, любимый.
Вариен опять указал на себя, медленно, и я заметил, что он тоже дрожит.
— Вариан. Я — Вариан. — Потом на меня: — Уилл. — После указал на нее и застыл в ожидании.
— С-сар-рэйр-ра, — произнесла она с победным видом. — С-с-сар-рэ-эйр-ра! — выкрикнула она еще раз и, встав на задние ноги, забила крыльями и изрыгнула в воздух короткую вспышку пламени. Опустившись вновь на землю, она так сильно пихнула меня носом, что я едва удержался на ногах, и проговорила: — Ухир-р.
Потом она потерлась носом себе о грудь и сказала новое слово — первый звук представлял собой шипение, произнесенное при закрытых зубах, что лишь отдаленно напоминало 'в', однако в остальном это прозвучало как «Хф-фар-р-риан-н».
Вариен упал на колени, а вслед за ним и Ланен, держа его за плечи; оба они глазели на Салеру широко разинув рты.
Вариен
Этот обмен мыслями занял считанные мгновения и никоим образом не умалил охватившего нас восторга. Салера понимала речь. Она была разумна.
Я поклонился Салере, точно так же, как Шикрар всегда кланялся какому-нибудь юному кантри, когда тот впервые использовал дар Истинной речи.
— Приветствую тебя, Салера, сестра моя.
Она поклонилась в ответ, но я видел, что она вся дрожит, пытаясь совладать со своими чувствами. Я поднялся на ноги, смеясь, ибо знал, что сейчас произойдет, будто чувствовал ее дрожь своими собственными мышцами. Все прочие этого не ожидали: она вдруг взмыла в небо, на лету выпуская из пасти пламя, чтобы освятить этот миг. Я бы с радостью присоединился к ней, если б мог.
— А почему ты говорил ей «Вариан»? — спросила тихо Ланен, не глядя на меня. Взор ее был прикован к малышке.
— Так меньше звуков, а то ведь сложно научиться произносить сразу все, — ответил я. Сам я тоже не отрывал глаз от Салеры. — Мы всегда так учимся говорить, когда совсем еще малы.
Уилл некоторое время стоял с разинутым ртом.
— Провалиться мне в Преисподнюю, — пробормотал он, глядя, как Салера танцует в воздухе.
Арал, громко вздохнув, зашагала к лошадям.
— Вполне вероятно, что ты туда и угодишь, — сказала она, пихнув его, когда проходила мимо. — А если мы сейчас же не отправимся в путь и не покинем главную дорогу, то все окажемся там. Берис-то все еще у нас под боком.
— Для Арал это веская причина, — проговорил он и направился следом за ней.
Мы выехали в сторону заходящего солнца, к Сулкитскому нагорью, следуя по неприметной тропе, что вела на запад, поднимаясь в горы.
Марик
Берис наконец-то ответил на мое послание — тем, что велел Дурстану притащить меня к нему.
— Наконец-то, Берис, будь я проклят! Во имя Преисподних, чем ты все это время занимался? — проворчал я, как только оказался в его покоях.
— Кое-чем необходимым, — ответил он, не удосужившись даже встать. Он лежал пластом на кровати, облаченный в какое-то подобие ночной рубашки.
— Например, тем, что пренебрегал мною, — огрызнулся я. — Тебе так не терпелось меня исцелить, чтобы я стал тебе полезен! Тебе хоть сколько-нибудь интересно услышать, что я узнал из разговоров драконов? Или ты предпочитаешь нежиться в постели, как заплывшая жиром купчиха?
— Не будь от тебя пользы, Марик, за такие слова я бы перерезал тебе глотку, — проронил Берис небрежно. Хуже всего было то, что, несмотря на оттенок беспечности в голосе, он говорил вполне серьезно, и я это знал. Он с радостью прикончил бы меня, если бы счел необходимым, и я никогда об этом не забывал.
— Как раз пользу-то я и могу сейчас принести. Такую пользу, которая тебе и не снилась, Берис, вскоре ты сам сможешь в этом убедиться. — Усевшись возле стола, я налил себе кубок вина. — Так чем же ты был так занят все это время?
— Обеспечивал себе будущую победу, — проурчал он. — Как раз сейчас Майкель преследует Ланен.
