Был он сухопарым, а увидев нас, сейчас же издал громкий звук и кинулся наутек, распространяя за собой явный запах страха. Это меня озадачило. Что в нас такого страшного?
Прочие не выглядели озадаченными. Казалось, их вполне устраивало то, что он скрылся, они даже были довольны. Я же вновь почувствовала горькую сокрушенность, какой не знала уже многие годы. Как же мне хотелось знать, о чем думают мои родичи, отчего они так довольны, что двуногий убежал в страхе!
Мне отчаянно хотелось поговорить с ними. Если бы я только могла!
Вновь мне вспомнился голос того, кого я любила больше всех на свете. Глубокий, приятный, он облекал звуки в особую форму. Воспитатель мой был не слишком искусным певцом, но его голос казался мне невероятно сладким, и мне его недоставало. Я помню два отдельных звуковых сочетания, которые Он повторял чаще других, снова и снова — до тех пор, пока я не поняла их значения.
Пожалуй, не совсем верно будет сказать, что в то время я не могла говорить. Я знала произношение звуков и свято хранила их в памяти, даже пыталась сама проговаривать их, когда поблизости никого не было. Звук покороче казался мне сложнее: он был предназначен не для моего рта, хотя я этого и не осознавала. А второе сочетание звуков Он использовал, когда говорил со мной, и я знала, что оно относится ко мне.
Са-рэй-ра. Так Он это произносил, и я долгие годы снова и снова старалась воспроизвести это звучание, пока наконец у меня не стало получаться почти так же. И я все время думала о Нем.
Произношение мое было не слишком правильным, но в то время на большее я была не способна.
Берис
Меня разочаровало, что они не воспользовались лошадьми, но все же это не имело большого значения. Эрфик с Кайлином были найдены мертвыми, шума борьбы никто не слышал — стало быть, убийц не нужно долго искать.
К утру Арал и Велкаса уже объявили вне закона. Это ведь было не просто убийство двух человек, пусть даже и магистров, — негодяи предали смерти саму Эрфик, великую сподвижницу, незаменимую наставницу! Это казалось чудовищным.
Надо полагать.
Больше всего хлопот на Собрании доставил, как ни странно, Рикард. Он рассудил, что с виду не ясно, отчего они погибли, и, может быть, стоит воспользоваться вызовом духов. Остальные сейчас же подняли крик, будучи убежденными, что это нечестивый обряд. Я не стал утруждать себя участием в споре, ибо в отличие от прочих знал, что вызов духов может быть успешен лишь в первые часы после смерти, а сейчас время было уже упущено. С радостью попытался бы вызвать духа — все равно никто не явится.
Когда, повесив на Велкаса с Арал убийство, Собрание разошлось, я отправился в свои покои, преисполненный скорби, попросив, чтобы меня не беспокоили: хочу, мол, погоревать в одиночестве. Простившись с сотоварищем-магистром, я закрыл за ним дверь, запер ее, после чего наложил на комнату заклятие, не позволяющее услышать ничего, что бы я ни делал.
Лишь после этого я позволил себе рассмеяться. Ах какой славный выдался день! Бесполезно сейчас посылать следом Майкеля, поскольку сил Велкасу не занимать. Он настолько силен и так привык иметь дело с рикти, что одного ему одолеть раз плюнуть, — что ж, я послал за ним два десятка этих тварей. Это не займет много времени и не слишком дорого мне обойдется (благодаря лансипу), а мне необходимо знать, что он наконец-то мертв. Я заплатил им за то, чтобы мне доставили его голову. Я уже приготовил для нее особый ящик.
И в довершение всего я наконец-то получил приятные вести, в которых давно нуждался. Посредник- рикти доставил от кайбарских целителей кое-какие сведения и обрывок ткани — тряпки, оставленной ею в трактире, где она останавливалась.
Бедная, у нее, должно быть, сильно шла кровь: вся тряпка пропиталась ею.
Кровь той, которую я искал. Вот что мне действительно было необходимо. Теперь Ланен у меня руках, у меня уже и орудие действия наготове. Сегодня же ночью пошлю к ней Майкеля. Скоро я заполучу ту, которую искал так долго. Придется сказать Марику, что дочь его вскоре будет здесь.
Близятся темные ночные часы. Я обновил грим на лице, а остаток швырнул в огонь. Больше он мне не понадобится. Нынешней ночью я завершу работу, к которой готовился много лет и которую начал вот уже две луны назад. После обряда вызова мне потребуется отдых, но на третий день Берис наконец-то умрет. И тогда восторжествует Малиор, владыка Шестой Преисподней, и весь мир окажется в его власти. Осмелившихся встать на моем пути я сотру в порошок.
Уилл
Все произошло без предупреждения. Мы сидели и обсуждали, как нам быть, — а в следующее мгновение Велкас исчез, окруженный сонмищем демонов: они рвали и кусали друг друга, вперебой стараясь добраться до него.
Арал сильно меня удивила. Я завопил во все горло и, как ни стыдно мне в этом признаваться, собирался даже задать стрекача. Она, до этого окруженная едва заметным свечением, внезапно засияла в тусклых тенях под деревьями, точно голубая звезда, спустившаяся с небес. Быстро вытащив из-под рубашки какой- то мешочек на веревке, она извлекла из него нечто похожее на огромный рубин, едва умещавшийся у нее в руке, а потом сделала что-то вовсе непостижимое: собрала всю свою магическую силу в один поток и пустила ее через этот кристалл, — так, по крайней мере, мне казалось со стороны; пройдя через камень, сноп ярко-алого света устремился к Велкасу.
Тот каким-то чудом выбрался из толпы демонов. С помощью силы, посланной ему Арал, он воздвиг вокруг себя заслон, но все равно от всех сразу отбиться не мог: то и дело его доставали то когти, то зубы — и очень скоро Велкас уже изнемогал от ран и усталости. Он стоял согнувшись — должно быть, прикрывал от повторных ударов свои раны; лицо у него было залито кровью.
Я не сводил с него глаз, хотя ничем не мог ему помочь. Я ведь садовник. По части демонов не силен и могу применить против них разве что посох. Который их не испугает.
Арал, не прекращая посылать Велкасу поток своей силы, вынула из-за пояса нож и протянула его мне.
— Уилл, помоги... — вымолвила она. — Не могу говорить...
Возьми...
Я взял нож, тупо уставившись на клинок.
— Порань меня, — произнесла она, выставив вперед левую руку, но не сводя глаз с камня, который сжимала в другой руке, — она продолжала пропускать через него свою силу. Это помогало Велкасу держаться; ему стоило огромных усилий и времени совладать с одной из этих тварей, но их было так много, что казалось, им нет счета...
— Уилл!
— А? Что? Не могу понять, — проговорил я, — зачем мне...
— Тогда просто подержи клинок! — прокричала она. — Мне нужна кровь!
Не долго думая, я полоснул себя по ладони. Лезвие ножа было очень острым, я почти его не почувствовал.
— Вот, — сказал я, протягивая ей руку.
Теперь была ее очередь удивляться, но удивление это длилось лишь мгновение. Велкас выкрикнул:
— Арал, скорее, я не продержусь долго!
Голос его срывался от неимоверного напряжения, что меня поразило: прежде он никогда и ни в чем не прилагал особых усилий. А теперь крик его прозвучал точно призыв о помощи.
Я подался было вперед, но Арал схватила меня за запястье и положила мою ладонь на рубин, чтобы кровь моя свободно заструилась по сияющей поверхности камня.
Свечение вокруг нее, которое, как я полагал, и так было ярко, теперь и вовсе засверкало, точно полуденное солнце. Ощущения у меня были совершенно удивительные. Занятый схваткой, я лишь на миг осознал, что значит быть целителем. Сила моя была использована так, как сам я никогда не смог бы ее использовать: все мое стремление помочь Велкасу, все дружеские чувства, что я к нему испытывал, и (как я подумал) вся моя любовь к Арал — все это слилось воедино с ее собственной силой и с могуществом камня.
И когда сияние коснулось тварей, они зашипели и принялись визжать. Арал шагнула вперед, и я, само собой, последовал за нею, не снимая руки с камня.
