— Да, — ответил я.
— Почему?
— Он нарушил договор, преступил наши и ваши законы. Я чуял, как от него исходит жажда наживы, а в сердце своем он вынашивал смерть для моего рода. От него несло запахом ракшасов, должно быть, он имел с ними дело. Он знал, какова будет расплата, — я пристально всмотрелся ей в лицо. — Тебя пугает то, что я его убил? Она помолчала, опустив глаза, затем ответила:
— Нет. Наверное, должно бы пугать, но не пугает, — она вновь посмотрела на меня, и мне страшно захотелось узнать, что означает блеск ее глаз. — Я верю тебе. Я буду чтить ваши законы.
— Это хорошо, маленькая сестра, — сказал я. — Тебе нечего… — я осекся. Искушение поддаться доверию одолевало меня. Я был слишком поражен, и мне нужно было время — время, чтобы обдумать этот странный порыв и решить, что он может означать. — Ступай же. Завтра мы опять встретимся с тобою в полночь.
— Нам обязательно нужно расставаться так скоро?
— Разве ваш род не нуждается во сне?
— Да, но…
— По нашим законам — подозреваю, что и по вашим, — два наших племени никогда не должны встречаться, — я посмотрел на нее и ласково добавил: — Думаю, что первое нарушение закона не должно слишком затягиваться. У нас будет достаточно времени, и нам обоим еще о многом нужно поразмыслить.
— Это правда, — согласилась она. — А ты не забудешь? Я покачал головой.
— Мы ничего не забываем, маленькая сестра.
Услышав это, она улыбнулась.
— Тогда доброй тебе ночи, большой брат, — сказала она.
Она снова согнулась пополам и развернулась, чтобы уйти, но тут вновь оглянулась. Какое-то мгновение она стояла неподвижно, словно пытаясь решиться.
— Что такое, малышка? — спросил я.
Без дальнейших колебаний она произнесла:
— Меня зовут Ланен, Маранова дочерь. Но истинное мое имя — Ланен Кайлар.
И она застыла в ожидании.
Поведать собеседнику свое имя считается у нас высшим выражением доверия. Лишь отец, мать и спутник жизни знают твое истинное имя, да еще, быть может, самый близкий, сердечный друг; знание твоего имени дает власть над тобой тому, кто называет его.
Это было бы глупо и совершенно бессмысленно — да что там, было бы просто безумием назвать ей свое имя и таким образом предоставить ей власть над самим собой и всем своим родом. Разве мог я нарушить запрет и поступить столь опрометчиво?
Но мог ли я отказать ей?
Ведь доверие рождает доверие, а эта безвластная дочь гедри открыла мне то, что могло бы стоить ей души. Я придвинулся к самому Рубежу, вытянув шею так, что наши лица почти соприкоснулись.
— Ланен Кайлар, я — Кхордэшкистриакхор, — произнес я шепотом и прикрыл глаза.
Это честь для меня, — прошептала она в ответ, и в словах ее я услышал благодарность и восхищение, эхом исходившие от самого сердца. Я задрожал, почувствовав, как ее дыхание овеяло теплом мои веки. — Встретимся вновь в полночь.
Когда я открыл глаза, ее уже не было.
Я вернулся в свое укрытие, продолжив наблюдение, и долго размышлял о своем безумном поступке и гадал, во что мне эта глупость обойдется, а через несколько часов с удивлением обнаружил, что вокруг начало светать. Несмотря на все свои сомнения, я никогда не чувствовал себя настолько хорошо.
Никогда раньше я не знал, что ферриншадик может доставлять столько радости.
Я вызвал Берисова посредника в первую же ночь, как мы высадились на Драконий остров, и не успел он появиться, как заговорил голосом Бериса:
— Значит, ты прошел через бури, раз вызвал меня, и стало быть, драконы тебя не убили. Как идет листосбор?
— Привет и тебе, магистр, — ответил я, нарочно говоря тихо, чтобы досадить ему. — У меня все хорошо, благодарю. Драконы помнят о некоем договоре, о котором мы уже позабыли, но теперь все улажено. Собиратели уже отработали стоимость путешествия, а мы тут всего-то еще полдня. И тебе, возможно, будет интересно узнать, что ребенок Маран Вены также здесь. Ей ничего не известно о Дальновидце, но по-прежнему весьма вероятно, что она моя дочь.
— Неужто? — произнес Берис насмешливо. — Меня не интересуют твои предположения. Мы не можем быть уверены, пока не проведем… испытание. А для этого нам понадобится ее кровь.
Это было новостью.
— Кровь, ты сказал? Как же мне заполучить ее кровь?
— У тебя же есть стража, разве не так? И люди, которым платят за то, чтобы они тебе служили. Захвати ее и сделай надрез — что может быть проще?
Я и сам подумал было о подобном, но, поскольку Берис первым предложил это, я решил возразить ему.
— А если она и впрямь мой ребенок? Разве твой повелитель не требует, чтобы она оставалась нетронутой?
— Тебе не нужно для этого отрубать ей руку, — ответил он, и я почувствовал презрение в его голосе, исходившем из демонской глотки. — Достаточно будет лишь наполнить чашу, только и всего. Несомненно, столь неглупый человек, ухитрившийся невредимым добраться до Драконьего острова, сумеет найти способ получить такую малость, — я мог бы поклясться, что при этих словах мелкий, скрюченный демон ощерился Берисовой ухмылкой. — Да будет успешным листосбор, Марик. С нетерпением ожидаю своей доли добычи.
Тварь исчезла, испустив серное облако. Широко распахнув ставни, я дал распоряжение Кадерану сопровождать меня завтра утром. Мне многое нужно было сделать, чтобы выяснить, будет ли мне наградой за поиски драконьего золота что-нибудь, помимо смерти.
Глава 9УРОКИ
Я собрался с мыслями и готов был уже отправиться в свои чертоги, когда Хадрэйшикрар, мой лучший друг среди рода, обнаружил меня лежащим молча в ранних лучах рассвета.
— Доброе утро, господин Акхор, — сказал он весело. — Рад, что нашел тебя здесь. Я уже начал подумывать, не наложили ли гедри на тебя какое-нибудь заклятие ночью.
— Это не исключено, — ответил я. Подобная мысль не раз приходила мне в голову в эту долгую темную ночь.
— Акхор, я же сказал это в шутку, — произнес Шикрар.
— Это и неудивительно, друг мой, — ты шутишь больше, чем кто-либо другой из нашего рода, — мне не хотелось рассказывать ему о своих мыслях, я должен был выждать хотя бы еще некоторое время. — Все же я тешу себя надеждой, что еще кто-нибудь из моего народа заразится от тебя этой болезнью. Скажи, отчего ты нынче такой окрыленный?
— Чего же тут удивительного? Это ведь такая дивная пора для моего семейства! Нынешней ночью я вел мысленный разговор со своим сыном Кейдрой, и он поведал мне, что Миражзй отправилась к Родильной бухте. Значит, детеныш родится прежде, чем луна пойдет на убыль! Разве этого не достаточно, чтобы наполнить светом самое мрачное сердце?
— Воистину, — ответил я, улыбнувшись ему, и поднялся с земли— — И, конечно же, ребенок Кейдры, будь то сын или дочь, станет таким же благословением для всего рода, как и его отец.
Я подтрунивал над Шикраром, и он об этом знал, но гордость за сына была у него настолько сильна, что никакие слова не могли бы ее умалить. Он вложил в Кейдру всю любовь, которую питал к его матери, своей потерянной возлюбленной Ирайс. Кейдра, к чести своего отца, был скромен душой и, хотя нежно любил своего родителя, все же добродушно посмеивался над его чрезмерными похвалами. Они хорошо ладили:
