беспорядок. В свои пять она куда смышленее братца, однако тот уже обогнал ее по размерам, а размер в первобытном мирке детей-дошкольников — решающий аргумент в любом споре.
— Папа, пойди и накажи его! — заканючила она, ничего не подозревая о нависшей опасности. Невинное дитя…
Убийца моего лучшего друга уже на пути к нам.
Когда мы виделись в последний раз, Джек жил, помнится, в пяти или шести милях от нас — близ Райслипа, где Лондон окончательно уступает «Зеленому поясу».[1] Если во время звонка он находился рядом с домом, то человек, узнавший мой адрес, доберется сюда примерно за четверть часа. Или даже быстрее, если движение на дорогах не оживленное… и если он поторопится.
— Папа, что такое?
— Подожди, милая, — выдавил я с улыбкой настолько фальшивой, что она и политика вогнала бы в краску. — Я думаю.
Прошло две минуты. Сердце билось в груди, как маленький барабанчик. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Останусь здесь — поставлю под угрозу семью. Уеду — как тогда выясню, кому я был нужен и зачем?
— Ладно, малышка, давай-ка на выход. Нам нужно ехать к бабушке.
До чего же неестественно это прозвучало!..
— Почему?
Я наклонился и взял Клои на руки.
— Потому что ей хочется с вами повидаться.
— Почему?
Иногда лучше не вступать в споры с пятилетней малышкой.
— Давай, милая, нам надо идти, — сказал я и быстро зашагал в сад с дочерью на руках.
Машинка для мыльных пузырей валялась на лужайке. Макс убежал в заднюю часть сада и высовывал теперь голову из своеобразной палатки, которую они с Клои соорудили, набросив на каркас детской горки брезент. Когда я крикнул, чтобы он шел ко мне, голова немедленно исчезла. Как и многие его сверстники, Макс не любил делать то, что велят. Обычно это не доставляло мне особых хлопот — как правило, я не беспокоился и позволял ему заниматься, чем захочет. Но сейчас…
Слова Джека без конца вертелись в моей голове: «О Господи, только не это. Это они!» Такое отчаяние в голосе, такой страх…
«Они» скоро будут здесь.
Я посмотрел на часы. Три ноль пять. Прошло четыре минуты. Время словно побежало быстрее, чем обычно.
— Макс, ну-ка иди сюда, нам надо ехать. Кому говорят!
Я подошел к горке, по-прежнему не выпуская Клои из рук, несмотря на ее протесты.
— А я тут играю! — крикнул Макс из палатки.
— Меня это не волнует. Надо ехать.
Я услышал, как на дорогу перед домом заворачивает машина. Странно. Сквозного проезда тут нет: наша улица имеет форму подковы, от которой отходит множество тупиковых ответвлений. Если проехать по ней до конца, то окажешься близко к началу. Наш дом стоял на углу одного из таких тупиков, и машины появлялись здесь от силы раз в двадцать минут.
Машина затормозила. Остановилась.
В отдаленном конце нашего тупичка хлопнула дверца. Ну вот, а я боялся. Но сердце все не унималось.
— Макс, иди сюда. Я не шучу.
Он захихикал, совершенно не замечая моего страха.
— А ты поймай!
Я опустил Клои на землю и раздвинул брезент. Макс забился в самый дальний угол, не переставая хихикать, но, как только увидел мое лицо, осекся.
— Что такое, папа? Что случилось?
— Ничего, все нормально. Просто надо ехать к бабушке в гости, и побыстрей.
Он озабоченно кивнул и выбрался из палатки.
Я взял детей за руки и, стараясь сохранять спокойствие, поспешно провел их через дом и усадил в машину. Они принялись наперебой задавать вопросы.
Где-то невдалеке шумела автострада, из-за плотной пелены облаков доносился ровный гул пассажирского самолета. Лаяла соседская собака, жужжала чья-то газонокосилка. Привычные, нормальные звуки… Сейчас они не успокаивали. Словно я очутился в кошмарном параллельном мире, где со всех сторон грозит опасность, — однако знаю об этом я один.
Пристегнув детей, я уже хотел сесть за руль, когда сообразил, что стоит прихватить для них запасную одежду — на случай если какое-то время ночевать придется не дома. Но что же я скажу теще, когда заявлюсь к ней с двумя малышами? «Ни с того ни с сего позвонил мой шафер; прямо во время разговора его взяли и убили, а теперь вот гонятся за мной…» Я первый усомнился бы в своем психическом здоровье, не будь у меня веской причины так говорить. Впрочем, Айрин меня и без того особо не жаловала. Свою дочь, с ее классическим образованием и кембриджским дипломом, она считала достойной лучшего мужа, чем продавец компьютеров.
Три ноль восемь. Прошло уже семь минут.
Я решил сказать Айрин, что меня срочно вызвали на работу и детям лучше переночевать у нее. Но что потом? Что будет завтра?
Опомнившись, я заставил себя действовать.
— Сидите в машине, я только возьму вам кое-что на ночь.
Они стали было возражать, но я захлопнул дверцу и бросился в дом. Взлетев по лестнице, я наведался в обе детские и торопливо покидал в спортивную сумку пижамы, игрушки, зубные щетки — все, что могло детям понадобиться. И ни на секунду не забывал, что соревнуюсь со временем.
Я выбежал из дома в три одиннадцать.
Вспомнился булькающий кашель Джека. Это могла быть только предсмертная агония. Но зачем кому-то убивать безобидного адвоката? Он, конечно, преуспевал, однако ни в чем из ряда вон выходящем замечен не был. И еще один вопрос, поважнее… да что там, в миллион раз важнее: кому понадобилось знать, где живет со своей семьей скромный клерк Том Мерон, то есть я?
Оказавшись у машины, я чертыхнулся: дети отстегнули ремни и принялись шалить. Клои перелезла на водительское кресло и с воодушевлением крутила баранку, а Макс искал что-то на полу, одни ноги торчали. Оба беззаботно смеялись, словно в их мире все было в полном порядке… что, впрочем, соответствовало действительности, ведь это мой мир ехал с катушек.
Я открыл дверь и бросил сумку на пассажирское сиденье.
— Дети, пора ехать. — Подхватив дочку, я протолкнул ее обратно между креслами. — Это очень важно!
— Ой, папа, мне больно!
— Немедленно садись на свое место, Клои.
Весь в поту, я обежал машину, открыл пассажирскую дверцу и усадил Макса. Снова пристегнул его, потом дотянулся до дочки и повторил процедуру. Руки сильно дрожали.
— Папочка, что происходит? — испуганно спросила Клои. Она впервые видела меня таким странным.
Вообще-то я не паникер — жизнь просто не давала поводов для паники. Вот почему сейчас мне с таким трудом удавалось держать себя в руках. Я словно очутился в страшном сне; казалось, это какой-то изощренный розыгрыш и в конце все будут смеяться…
Однако происходящее не было ни сном, ни розыгрышем.
Я нашарил в джинсах ключи и завел двигатель. Часы на приборной панели показывали три шестнадцать, но они спешили на четыре минуты, так что со звонка прошло одиннадцать. Боже, неужели так много? Я выехал задним ходом с подъездной дорожки, подкатил к перекрестку и включил левый поворотник, а потом тронулся в направлении автострады. Машина стала набирать скорость, и я почувствовал огромное облегчение, словно только что избежал смертельной опасности.
