их заполнить. Точно как в этом деле. Кстати, а почему бы вам сейчас не просветить меня?
— Вы же все равно отстранены, чем это поможет?
— Ну пожалуйста, исполните мой каприз! Нам ехать еще сорок пять минут.
Мне очень не хотелось заново все пересказывать — особенно отдельные подробности. Однако Болт показался мне человеком, который без боя на отрицательный ответ не согласится и может даже принять мою несловоохотливость за косвенное признание вины. Поэтому я изложил ему все в хронологическом порядке. Время от времени он прерывал меня проницательными вопросами.
Когда я закончил, Болт спросил, почему Джек Келли позвонил именно мне — ведь мы не общались четыре года, а у него еще и завязался роман с моей женой.
— Он попросил меня о помощи.
— Но чем вы могли ему помочь?.. Не подумайте, я не хочу вас унизить. Я просто не пойму, как вы, находясь в десяти милях от него, могли ему помочь. На его месте я звонил бы в Службу спасения.
Я пожал плечами:
— Кто знает, что творится у человека в голове, когда он попадает в такую ситуацию?
— Кому и знать, как не вам? За последние сутки с вами чего только не случилось! Но, по вашим словам, вы бы не стали молчать под пытками и сразу бы выложили мучителям все, что им нужно, если бы знали, о чем речь. А вот Джек, похоже, не раскололся.
— Конечно, ведь Кэйти его освободила, а потом он бросился бежать.
— Но перед этим его пытали!.. Хотя он сказал им, где вы живете.
Я медленно кивнул:
— Точно.
— Но почему? Если вы говорите правду…
— Я не лгу.
— Если ключ, за которым охотились эти люди, был у вашей жены, почему Келли просто не признался, что она в его доме? При чем тут ваш адрес?
Я и сам сегодня размышлял над этим.
— По-моему, он хотел защитить ее. Сбить их на время со следа. Возможно, он рассуждал так: если я узнаю, что Кэйти в опасности, то приеду и выручу ее.
— Возможно, — кивнул Болт, хотя по его тону было ясно, что я его не убедил.
Я снова подумал о последних словах Джека. Может, он выкрикнул мой адрес, чтобы предупредить меня — чтобы я понял, что сейчас за мной приедут, и попытался спастись? Может, он вспомнил перед смертью, что был когда-то моим лучшим другом?
Интересно, что думает сам Болт? У него явно были какие-то сомнения насчет мотивов Джека.
— Но сыщик-то у нас вы, — сказал я. — Так что же вы думаете по этому поводу?
— Думаю, — откликнулся он, посмотрев на меня краем глаза, — что ваша жена что-то скрывает.
Я невесело усмехнулся:
— Думаю, она много еще чего скрывает.
55
В этот вечер Болт приготовил себе особенное блюдо — макароны под особым соусом. Для соуса потребовались помидоры, испанская ветчина из магазина деликатесов, свежий чеснок, весенний лук, перец чили, сыр «Пармезан» и пара часов времени. Завершила картину бутылка австралийского шардоннэ. Болт пытался забыть, что сегодня утром убил человека. Макароны получились просто объедение, и вино пошло хорошо… Чем бы заняться во время вынужденного отпуска? Вылазку в Дорсетшир он уже прозевал; несколько дней рыбалки на лосося в западной Ирландии могли бы послужить очень неплохой компенсацией. Отдохнуть нужно обязательно. Жил он один, квартира обходилась ему необычайно дешево, так что кой- какие деньги у него водились. Конечно, его в любое время могут вызвать в комиссию по жалобам, но это вовсе не значит, что он должен просиживать задницу дома в ожидании звонка. При их темпах, они созреют только к августу, вот тогда его начнут бомбардировать вопросами и буравить суровыми взглядами. А до тех пор можно заняться чем-нибудь полезным.
Но как Болт сказал Мерону, он не любил пробелов, и некоторые детали дела по-прежнему не давали ему покоя. И его раздражало, что отныне лишен доступа к информации различных следственных групп. Его оставили за бортом, теперь найти разгадку последним событиям — что находилось в той камере хранения, кому так сильно понадобилось ее содержимое и зачем — было практически невозможно.
Допив вино, Болт снова вернулся мыслями к Микаэле. Он сам от себя не ожидал, что расскажет Мерону так много. Болт вообще ни с кем не разговаривал о событиях той ночи, вопреки советам психологов предпочитая размышлять надо всем в одиночестве. Но ему стало жаль Мерона: тот сидел в пассажирском кресле с таким потерянным видом, явно не в силах переварить разрушительные перемены в своей жизни. Среди этих перемен была и утрата. Хотя и ему Болт сказал не все. Некоторые тайны он собирался унести с собой в могилу. Он не сказал, что не хотел ребенка, которого носила под сердцем Микаэла, потому что по- прежнему чувствовал себя неготовым к отцовству; что был невнимателен к ней в недели, предшествовавшие трагедии, хотя и согласился наконец создать семью; что он иногда позволял себе садиться за руль слегка нетрезвым, а то и превысив допустимую дозу алкоголя; что до сих пор не мог вспомнить, был он или не был пьян в ту роковую ночь. И что супружеская пара, у которой они были в гостях тем вечером — Крис и Шэрон, друзья Микаэлы, — стала избегать его после катастрофы; он так и не узнал, винят ли они его в случившемся или нет. Он никому не рассказывал обо всем этом — и о чувстве вины, которое его терзало. И не расскажет никогда.
А это чувство снова подкрадывалось к Болту — вот-вот набросит свинцовый плащ тоски, утянет в омут депрессии… Чтобы разогнать меланхолию, он встал перед окном, глядя на яркие огни улицы. Для воскресного вечера людей на тротуарах было необычно мало. У паба «Перья», в котором он любил иногда выпить, остановился автобус, и сошли две молодые парочки; Болт даже отсюда слышал их смех. Они направились в тайский ресторанчик. Одна из девушек положила голову на плечо парня и что-то прошептала ему на ухо. Они поцеловались, и Болт отвел взгляд, почувствовав себя неловко.
Он снова наполнил свой бокал и стал потихоньку потягивать вино, раздумывая, не спуститься ли в паб и пропустить там пару кружек пива. Хозяин находился с ним в добрых отношениях и охотно болтал, если не случался наплыв посетителей. Такая компания Болта вполне устроит и поможет развеяться…
Зазвонил мобильник.
Это был Мо.
— Привет, босс, как вы там?
В голосе чувствовалась настороженность, да и звучал он не так бодро, как обычно.
— А, Мо, как дела?
— Со мной все нормально. Был немного занят, раньше позвонить не мог. А вы-то как? Я слышал, что случилось сегодня утром.
— У него был пистолет, — торопливо сказал Болт. Кажется, слишком торопливо. — А возможность сдаться он не использовал.
— Эванс надеется, что скоро вы вернетесь на службу.
— Не он один. Не больно мне нравится бить баклуши. Ты позвонил в полицию, как я просил?
— Разумеется.
Болт догадывался, что другу не терпится спросить его, как он добыл эти сведения.
— Про детей мне сказал тип, которого я застрелил. Он направил на меня пистолет, и я выстрелил ему в живот. Когда он свалился, я спросил, где дети. Он сказал, а потом снова потянулся за оружием. Тогда я сделал второй выстрел.
— А почему вы сами не позвонили в полицию? И зачем понадобилась анонимность?
— Не было времени, да и не хотел я, чтобы потом начались вопросы — откуда, мол, у меня такая информация. Раненых подозреваемых у нас допрашивать не принято.
В трубке повисло тягостное молчание. Похоже, Мо не так-то легко было ему поверить.
