впрямь слетел с катушек, и все мои старания как полицейского ничего не стоят, если есть люди, способные на такую мерзость.
И все же такое случается относительно редко, и как я ни пытался что-то вспомнить, ни одного похожего случая, относящегося к тому периоду, на память не приходило. Тем более случая, оставшегося нераскрытым. Не исключено, конечно, что один из педофилов пожертвовал собственной дочерью. Большинству людей такое предположение покажется невероятным, но — хотите верьте, хотите нет — в мире есть уроды, которым не жаль даже своих детей. Обычно их ловят. Если кто-то убивает сына или дочь и не сообщает об исчезновении, всегда найдутся те, кто заметит отсутствие ребенка. А раз так, то факт пропажи девочки должен быть где-то зафиксирован. Нужно только поискать как следует, и что-нибудь обязательно отыщется.
Первым делом я зашел в интернет-кафе на Эджвер-роуд. Взял чашку кофе, сел к компьютеру, зашел в Сеть и вышел на сайт «Пропавших без вести». «Пропавшие без вести» — официально зарегистрированная благотворительная организация, занимающаяся поисками пропавших людей, число которых в Соединенном Королевстве ежегодно составляет несколько тысяч. В их списке сотня тысяч детей в возрасте до восемнадцати лет. Большинство из них, к счастью, пропадают на день-два, а потом благополучно возвращаются домой, но, как рассказала мне несколько лет назад представительница этой организации, даже если 99,9 процента детей отыскиваются, остается еще добрая сотня таких, которые исчезают бесследно. Думать об этом как-то не хочется.
Я нашел номер справочной, вышел из Сети и позвонил.
Поднявшая трубку женщина была, похоже, занята (оно и понятно, если учесть, что каждый год исчезает сотня тысяч человек), но весьма любезна и в помощи не отказала. Я объяснил, что являюсь частным детективом и работаю на адвокатскую фирму, представляющую интересы молодого человека, обвиняемого в убийстве. В качестве одного из аргументов защита использовала тот факт, что в детском возрасте обвиняемый подвергся сексуальному насилию и, по его утверждениям, стал свидетелем убийства девочки.
Женщина — судя по голосу, лет шестидесяти и, вероятно, волонтер — охнула, и мне стало стыдно.
— Сказать по правде, мэм, история представляется мне маловероятной, но мы обязаны рассмотреть его заявление.
— Да-да, понимаю, — неуверенно сказала она.
— Хотелось бы узнать, можно ли как-то проверить эту информацию, — добавил я и назвал приблизительное время, когда это могло случиться. — Вы ведь храните записи о пропавших детях?
— Да, такие записи у нас есть, — осторожно ответила она. — У нас база данных, и мы не убираем имена даже в тех случаях, когда человека находят, но такого рода сведения не предназначены для свободного доступа. К сожалению, я не могу дать вам никакой информации. Но мы можем провести поиск по базе данных, если получим официальный запрос из полиции. Вы можете обратиться к ним? Уверена, они не откажут, потому что сами в этом заинтересованы.
В том-то и проблема, что не мог.
Нажимать и требовать не имело смысла, поэтому я поблагодарил ее и попрощался. Огорчительно, конечно, но ничего не поделаешь. Будь работа детектива столь легка, такое понятие, как «нераскрытое дело», исчезло бы полностью.
Я допил кофе, вышел на улицу и отправился за предоставленной Тиндаллом машиной. Это была полноприводная черная «киа». Стояла она там же, где я и оставил ее ночью, возле Гайд-парка, и на ветровом стекле уже красовался штрафной талон. Кого не упрекнешь в неэффективности, так это лондонскую службу парковки. Впрочем, меня такие мелочи не беспокоили — платить все равно придется Тиндаллу. Я взял талон, бросил на сиденье и выехал на Парк-лейн.
Следующим пунктом назначения был филиал Британской библиотеки, место, где хранятся перенесенные на микрофишу архивы нескольких важнейших газет с публикациями за последние двести лет. Располагается филиал в обшарпанном здании послевоенной постройки в Колиндейле. Само здание оказалось еще уродливее и меньше, чем можно было ожидать, и походило скорее на фабрику или школу, чем на библиотеку. Найти его нетрудно, поскольку оно стоит практически напротив станции метро «Колиндейл».
Предъявив на входе фальшивый паспорт, я получил у дежурного разовый однодневный пропуск, Объявление на стене гласило, что пальто и сумки следует оставлять в раздевалке — в интересах безопасности, — но снять куртку меня, к счастью, не попросили. За поясом джинсов торчал револьвер, и даже если бы дежурный не заметил оружие, оно могло привлечь внимание кого-то из посетителей. Так или иначе, дежурный пропустил меня с добродушной улыбкой, сообщив, что архивные копии «Таймс» хранятся этажом выше.
Работа предстояла нелегкая. Судя по имеющимся данным, Энн Тейлор поступила в приют Коулман- Хаус 6 июня 1998 года, а убийство, как она сказала доктору Чини, произошло несколькими неделями раньше. Я решил начать поиск в «Таймс» с 1 января, обращая внимание на все сообщения об исчезновении или смерти детей при невыясненных обстоятельствах. Поскольку каждый такой случай по вполне понятным причинам попадает в разряд первостатейных новостей, я ограничился просмотром первых пяти страниц. Подход, может быть, и не совсем научный, но когда работаешь один, а время поджимает, приходится чем-то жертвовать.
Аппараты для чтения находились в затемненной задней комнате. Найдя свободный, я потратил минут десять, пытаясь зарядить катушку с выпусками «Таймс» от 1 до 10 января, но положительного результата так и не добился, пока на помощь не пришла миловидная девушка-испанка, сжалившаяся надо мной и показавшая, как что делать.
Как обычно, год начался с плохих новостей: беспорядки в Северной Ирландии, кровопролития в Алжире, бандитские разборки — целая вереница трагедий. Дальше — не лучше, но разве когда-то было по-другому?
Заметка о суде над подростком-головорезом, вонзившим нож в затылок двадцативосьмилетней работницы социальной службы в вагоне пригородного поезда. Из объяснений убийцы следовало, что другой цели он просто не нашел. Суд над Виктором Фаррантом, насильником, выпущенным досрочно и зарезавшим свою новую подружку и избившим до полусмерти другую женщину. Подружка была матерью-одиночкой с двумя детьми, которые — после того как Фаррант снова отправился за решетку — на вполне законном основании вопрошали, чем таким этот человек вообще заслужил право на свободу. Ответить на их вопрос мог бы, пожалуй, новый лорд-главный судья Парнэм-Джоунс.
Читая сообщения о жестоких преступлениях в Британии, совершаемых людьми, единственным мотивом которых является, похоже, удовлетворение собственных садистских наклонностей, я невольно проводил параллель с Филиппинами. Там людей тоже убивают. Убивают много, больше, чем в Англии, что наглядно демонстрирует, например, статистика по Маниле, но в большинстве своем эти убийства есть следствие идеологии или бедности. Ради удовольствия убивают очень немногие. Здесь же, в условиях свободы и достатка, такие преступления совсем не редкость. Задумаешься и приходишь к неутешительному выводу: в том, что касается насилия и жестокости, большого прогресса человечество так и не добилось.
Впрочем, глобальные вопросы меня сейчас не занимали.
Я листал страницы. Читал. Искал.
Время летело быстро. На каждый номер уходило около трех минут, следовательно, на один месяц требовалось более полутора часов. К половине четвертого я добрался до марта. Заболели глаза. Я подумал, что, может быть, стоит сделать перерыв, передохнуть и позвонить Эмме, узнать, как дела, но отказался от этой мысли, чтобы не терять темп. Еще один месяц, и хватит.
1 марта — ничего. 2 марта — ничего. 3 марта… Глаз зацепился за что-то. Заметка на самом дне первой страницы. Я пробежал ее глазами. Перечитал.
Мужчина арестован после исчезновения дочери
Тридцатишестилетний мужчина арестован полицией после того, как соседи заявили об исчезновении его дочери. Джон Мартин Робс, житель Стэнмора, доставлен в полицию для допроса в связи с
