его не сможет.
— Пожалуйста, Адам! — Охваченная отчаянием, она произнесла слова, которые надеялась сберечь для более романтического мгновения. — Я люблю тебя.
Адам остановился так резко, что едва устоял на ногах. Все утратило значение — все, кроме Жюли. Он забыл о кинжале. Забыл о сумасшедшем, который угрожал им обоим.
— Что ты сказала?
Жюли знала, что нельзя отрывать взгляда от дяди, но ей так хотелось увидеть лицо Адама! Посмотреть ему в глаза! Уступая неодолимой силе любви, она перевела взгляд на Адама и повторила:
— Я люблю тебя.
Ни один не услышал, как скрипнул отпираемый ящик стола.
— Как трогательно, — расхохотался Муромский. Смех оборвался на высокой истерической ноте. В руке зловеще поблескивал пистолет. — Вот теперь вы будете делать то, что скажу я! — завопил он, потрясая оружием. — Ты, — генерал указал пистолетом на Адама, — брось кинжал! — Видя, что тот колеблется, Муромский сжал пистолет обеими руками — так, чтобы дуло смотрело в грудь Жюли.
— Ну, давай! Убивай меня! — насмехался он. — Девица умрет раньше, чем лезвие вонзится мне в грудь.
Адам взглядом измерил расстояние до Жюли, надеясь оттолкнуть ее в сторону. И осознал, что дотянуться не успеет. Он разжал пальцы — кинжал с легким стуком упал на пол.
— А теперь ты! — рявкнул генерал. — Иди сюда, живо!
— Нет! — Адам шагнул вперед, пытаясь заслонить Жюли.
— Прочь! — заревел Муромский, неистово размахивая пистолетом. Прогремел выстрел, пуля впилась в стену за спиной у Адама. — Молчать!
Жюли подошла ближе.
— Все будет хорошо, — заверила она, проходя мимо любимого, но на этот раз не отвела глаз от лица дяди.
Страх исчез. Даже когда генерал ухватил ее за край плаща и притянул ближе, она не испугалась.
— Что ты ему сказала? — Муромский приставил дуло к груди юной княжны. — Что?!
— Я сказала ему, что все будет хорошо.
— Хорошо? — Генерал хрипло расхохотался. — Да, все будет хорошо. Как только я убью вас обоих, все будет хорошо и я наконец успокоюсь.
— Нет. — Голос Жюли звучал ровно, тонкая ладонь незаметно скользнула в карман и нащупала пистолет. — Все будет хорошо, потому что я — дочь твоего брата Алексея.
Муромский отдернул от нее руку, словно обжегшись.
— Алексея? — Генерал в ужасе уставился на племянницу, не сознавая, что Адам подходит все ближе. — Алексея? — повторил он. — Боже, как я сразу не понял! — прошептал Муромский. — Это все твои глаза! С первого же мгновения у меня мурашки пошли по коже. Я знал, что ты приехала терзать и мучить меня. — Дыхание его вырывалось с трудом. — Но я убью тебя. Тогда твои глаза навеки закроются и более не причинят мне вреда.
Муромский безумен, думала Жюли. Всю жизнь он творил только зло, и вот рассудок его помутился. И все-таки в душе ее теплилась искра сострадания.
— Нет. — Жюли положила руку на его плечо. — Я — твоя плоть и кровь, и ты не сможешь меня убить.
Со сдавленным криком генерал отпрянул от нее. Иссеченное шрамами лицо превратилось в чудовищную маску.
— Он победил! — выкрикнул Муромский. — Алексей победил!
Адам метнулся к Жюли, увидев через плечо, как Муромский поднял пистолет, приставил дуло к виску и спустил курок.
При звуке выстрела Жюли вздрогнула. Еще раньше, чем Адам обхватил и поддержал ее, она знала, что произошло. Теперь, в объятиях любимого, она задрожала в ознобе.
— Я думала, он застрелит меня… — Голос Жюли беспомощно прервался. — Я думала, он застрелит нас обоих.
— Все хорошо, родная. — Адам погладил ее по волосам. — Он больше не причинит нам зла.
— Господин, — Янош схватил его за руку. — Надо убираться отсюда как можно скорее. Его люди во всем обвинят нас.
Адам кивнул и повел Жюли к двери. На пороге они остановились. Рука Адама крепче обхватила хрупкие плечи, но Жюли все-таки обернулась и прошептала:
— Да простит тебя Бог.
Адам поцеловал ее в лоб и увлек к выходу.
