– Слушай, «серебряный кинжал», ты чего хочешь? – с досадой спросил Налин.
– Купить у тебя пинту сушеных бобов или гороха. Даю медную монету.
Налин подумал, жадность в нем боролась с неприязнью.
– Я с радостью продам тебе немного бобов, – сказал он наконец. – Но перестань околачиваться возле Глэй.
Вечером двое воинов удерживали Кринса в большой зале, придумав ему какое-то занятие, а Мэйр и Кадмин прокрались в барак, где они спали. Кадмин караулил у двери, а Мэйр снял с постели Кринса одеяло и простыни и рассыпал горох на матрасе. Спать все пошли, предвкушая потеху.
В темноте они хорошо слышали, как Кринс елозит по своей постели.
Потом он встал, смахнул мусор с простыни, снова улегся и опять начал елозить. Наконец кто-то не выдержал и хихикнул, и тут захохотали все. Кринс сел на постели и злобно крикнул:
– Вы, ублюдки, что смешного?
Все тут же замолчали, а Кринс опять встал и направился к очагу. Он зажег свечку и начал внимательно осматривать свою койку, а остальные с невинными лицами следили за ним.
– В моей кровати что-то есть!
– Блохи? – спросил Мэйр. – Вши? Может, клопы?
– Ты, поганый ублюдок, придержи свой истекающий гноем язык!
– Какой он вульгарный, правда? – заметил Камин.
Кринс вставил свечу в подсвечник и стянул с кровати простыню.
– Сушеный горох!
– Как это он туда попал? – спросил Кадмин.
– Это дикий народец постарался, – откликнулся Мэйр. И тут же пожалел, что сказал это. Он почему-то считал, что духи появляются, когда про них говоришь, и не знал, что они обожают подобные розыгрыши, чем грубее, тем лучше. Конечно, при мерцающем свете свечи ни в чем нельзя быть уверенным, но все же Мэйру показалось, что он заметил некие тени, причем безусловно плотнее чем дым, но такие же изменчивые. Кринс начал собирать горох и швырять его в соседей, а дикий народец ловил все, что мог, и швырял назад. Сам Мэйр неподвижно сидел на своей койке и думал, может ли Невин сварить для него какое-нибудь зелье, чтобы он пришел в себя. В конце концов в комнату ворвался Гароик в ночной рубахе поверх штанов и начал ругать всех и каждого за нарушение порядка.
Эта выходка принесла Мэйру такую славу, что он не собирался останавливаться на достигнутом, был там дикий народец или нет.
На следующий же день он набрал ведро воды, бросил в него грязную солому из конюшни и пристроил ведро на полуоткрытой двери в кладовую.
Юный Верик сумел уговорить Кринса принести что-то из кладовой, тот открыл дверь и был облит ледяной вонючей водой. Весь день он ходил в настроении, ничем не отличающемся от принятой утром «ванны», и настроение его не улучшилось после того, как Мэйр запер снаружи дверь уборной, в которой сидел Кринс. Он колотил в дверь и орал добрый час, пока Адрегин не услышал и не выпустил его. Кринс схватил грабли с навозной кучи и кинулся в барак.
Он запросто мог кого-нибудь убить, если бы Гароик не утихомирил его. Кринс не догадывался, кто его донимает, но Гароик был не таким тупоголовым и после ужина позвал Мэйра для разговора с глазу на глаз.
– Слушай, «серебряный кинжал», шутка есть шутка, я и сам с удовольствием посмеялся, но теперь довольно.
– Но, капитан, сэр, с чего вы решили, что это я?
– У меня есть глаза и уши. Я тебя предупредил, «серебряный кинжал». Гляди, как бы тебя снова не позвала дорога.
Быть выкинутым из дружины стало бы для Мэйра катастрофой, потому что надвигалась зима, и он поклялся, что розыгрыши закончены. К несчастью, Кадмин придумал новую шутку, от которой трудно было отказаться, и поклялся взять вину на себя, если все обернется к худшему.
У Кринса была пара башмаков для верховой езды из кожи двух цветов, он потратил на них все выигранные в кости деньги. Мэйр и Кадмин пошли на пруд недалеко от дана и поймали двух лягушек, не успевших зарыться на зиму в ил.
Лягушки отлично подошли, по одной на каждый башмак. Мэйр и Кадмин были на улице, когда Кринс надел свои новые башмаки, но крики его они слышал прекрасно. Они смеялись до колик в животе, и тут Кринс нашел их.
– Вы, поганые ублюдки! Я вижу ил на ваших штанах!
Из-под его рубашки раздалось кваканье.
– О, у тебя завелись домашние животные? – сказал Мэйр. – Что ж, цветы для красавицы, лягушки для того, у кого бородавки.
Кринс ударил Мэйра кулаком в лицо. Завопив, тот ударил в ответ, но голова у него кружилась, и он промахнулся. Он слышал, как что-то кричал Кадмин, потом кто-то куда-то бежал; Кринс ударил его еще раз, и тут чьи-то руки растащили их в разные стороны. Правый глаз Мэйра уже заплыл, но он все же разглядел бегущих к ним лорда Пертиса и Гароика, у обоих был очень сердитый.
– Это я виноват! – прохрипел Кадмин. – Кринс ударил невиновного!
– Он мог, – сказал Гароик.
