погаснет. Угли тлеют, воздух над ними колыхается, вы это замечали, правда? Так вот, магические способности человека образуют вокруг него примерно такое же излучение, его называют аурой. Теперь судите сами: имеется в наличии Браноик, высокого роста, сильный, красивый, отличный боец – нетрудно принять его за княжеского сына, исходя из общепринятых представлений. Да к тому же от него прямо-таки веет магией!
– Они приняли его за меня! – ахнул Маррин. – Его м-м-могли убить вместо… Никогда бы не простил себе, если бы такое случилось!
– Лучше потерять его, чем тебя, государь, – сухо ответил Карадок. – И Бранно согласится со мной, уверен.
– Вот именно, – сказал Невин. – Итак, государь, они принимают тебя за княжьего слугу. Превосходно! Ну, мы им подсобим завязнуть в своей ошибке, верно?
– Что мне следует д-д-елать? С-седлать и чистить его лошадь? Я охотно займусь этим, если так надо!
– Это будет слишком нарочито, – возразил Карадок. – Гораздо проще ничего не менять. Пусть идет, как шло, государь, если тебе так угодно. До сих пор все вроде бы складывалось удачно!
– Согласен, – поразмыслив, сказал Невин. – Как вам кажется, стоит ли мне пойти сейчас к Мамину?
– Оставь барда наедине с горем, господин. Нам всем тяжела эта потеря, но мы ничем не излечим его сердечной раны. Эх, подумать только, ведь он дружил с Эйтаном лет двадцать, а то и больше, с той поры, как был еще щенком, новичком в отряде…
– Да, такого друга терять больно, ты прав. Что ж, оставим его в покое…
Несколько минут они посидели молча, глядя в огонь, где плясали саламандры – хотя только Невин мог их разглядеть. Теперь, когда карты с обеих стороны были раскрыты, маг не видел резона прятаться, и Вольный народец шнырял по всему лагерю, заглядывая в лица людям и забираясь в каждую щелочку на баржах.
Позже, когда все заснули, маг воспользовался затухающим костром, чтобы передать известие жрецам в Керморе. Им надлежало знать, что истинный король находится в трех днях конного пути от Кермора и что враги пытались убить его.
Глава вторая
«Нам стало известно, что Беллира, старшая дочь Глинна Второго, короля Кермора, родилась в ночь Самхейна. Верховный жрец возвестил, что это совпадение знаменательно: поскольку она родилась в момент, когда два мира объединяются, следственно, и в натуре ее сочетаются свойства обоих миров, посему ей суждено стать матерью двух королевств. Но кое-кто из служителей храма возроптал, ибо по их мнению ничего хорошего не могло проистечь из такого рождения между мирами живых и умерших, и девочка будет принадлежать потустороннему миру и становиться женщиной во плоти лишь в ночь Самхейна. Сии нечестивые предатели утверждали, что этой девочки не должно быть в земном мире…»
В самом сердце Дан Кермора, посреди всех земляных валов, и каменных стен, и обширных укреплений, перемежающихся с башнями, прятался сад. Маленький садик, каких-то тридцать ярдов в поперечнике, но в нем был и крошечный ручеек, и такой же крошечный мостик через него, лоскут лужайки, кусты роз и огромное дерево – старая плакучая ива, с узловатым стволом и развесистой кроной. Говорили, что ее посадил маг, служивший королю Глинну Первому в те давние дни, когда междоусобица только разгоралась. Подоткнув юбки и осторожно выбирая, куда поставить ногу, Беллира могла взобраться довольно высоко и удобно устроиться в развилке, опираясь спиною о главный ствол. Весной и летом, когда ветви одевались листвою, густой, как бахрома на бардекской шали, никто не мог заметить ее там, и ей нравилось просиживать целыми часами, любуясь бликами солнца в струях ручья и размышляя об истории Дан Кермора и своего рода, а иногда и о том легендарном маге.
Несколько лет назад она откопала в одной из кладовых под крышей башни старую, пыльную книгу в кожаном переплете. Поскольку король настоял на том, чтобы все его дети обучились грамоте, она сумела разобрать непривычный шрифт и обнаружила, что ее новое сокровище представляет собою историю замка Дан Кермор со дня основания (примерно за девяносто лет до начала войн) и далее, год за годом, до 822-го, где, к ее великому огорчению, история обрывалась на середине страницы, на половине фразы. С того времени книга сделалась для девочки руководством по исследованию всех комнат и закоулков в тех башнях, куда ее пускали, а также, с помощью хитрых уловок, и тех, куда не пускали. Стащив пузырек с чернилами и изготовив самодельные тростниковые палочки для письма (стиль – так они назывались у взрослых), она даже продолжила летописание, постепенно заполнив почти все пустые страницы обрывками сведений, почерпнутых у писцов, камергеров и дворецкого, о позднейших переделках и пристройках.
Никто не замечал ее, вертевшуюся под ногами у старших. Сколько она себя помнила, ее кормили, одевали, но не одаривали вниманием сверх этого, разве что кто-то вспомнит, что уже поздно и ей пора в постель. Даже о регулярных уроках грамоты, пения, рукоделья никто не заботился; слуги учили ее, когда удавалось урвать немножко времени, свободного от прочих обязанностей. Когда ей исполнилось девять, умер ее братец, наследник, и тогда ненадолго она обрела некоторый вес – пока матушка не произвела на свет другого мальчика.
Она до сих пор вспоминала великолепные пиры и увеселения с музыкой, устроенные отцом в честь рождения нового наследника. Помнила она также сплетни, перешептывания, стенания, раздавшиеся в покоях матушки, когда выяснилось неоспоримо, что второй ее сын полностью слеп от рождения, а значит, не сможет стать королем. Спустя год после рождения младенец исчез. Беллира так и не узнала, что с ним сталось, и все еще боялась спрашивать. Однако в своей хронике она отметила это исчезновение, указав в примечании, что, вероятно, его унесли злые духи из Вольного народца. А теперь отец умер, мать заливала свое горе бардекским вином в спальне с задернутыми занавесками. Ждать наследника было неоткуда, если только сама она не родит детей мужу, которого изберут для нее регент и королевские советники.
В тот день она дремала с любимой книгой на коленях, сидя в развилке ивы. Просыпаясь, прочитывала несколько строк на выбор и погружалась в мечты о том, как прекрасны были прежние времена, когда ее род был силен и могуществен, у великих королей сундуки ломились от богатой добычи, а могучие воины шутя выигрывали сражения. Ныне надежды на победу заглохли, хотя все оставшиеся верными Кермору лорды убеждали Беллиру, что боги не обойдут их милостью и помогут ей сесть на королевский трон в Дан Дэверри. Сквозь листву девочка могла видеть самую высокую башню замка, нависающую над главным двором. Когда-то, если верить старой книге, в этой башне двадцать лет томился заложник, один из князей Элдиса. Иногда Беллира с тоской думала о том, что ее ожидает такая же участь: томиться до конца своих дней в этих стенах. А когда она состарится и умрет, династия Кермора пресечется.
– Конечно, они могли бы меня удавить или задушить, – сказала Беллира, обращаясь к иве. Она часто разговаривала с почтенным деревом, за неимением других желающих ее послушать. – Об этом то и дело рассказывают: чтобы у женщины точно не могло быть детей, берут петлю либо подушку, и все. Честное слово, не знаю, что хуже: быть убитой или запертой на веки вечные. Прислуга судачит, мол, я принадлежу
