— — Ты ведь умираешь от усталости, не так ли?
Как только Перрина развязали, его зашатало, и он бы упал, если бы его не поддержал лорд Мадок. Конюший потащил Перрина по комнате к низкой скамье, установленной перед очагом, где были выложены сухие дрова.
Их оставалось только зажечь. Мадок подбросил пару поленьев и щелкнул пальцами. Огонь тут же заплясал по дереву. Перрин закричал, но тотчас зажал рот руками. Он скорчился и в ужасе уставился на Мадока
— Ты выглядел замерзшим, парень. Я подумал, что нам нужно зажечь огонь. Молодой дурак! Неужели ты не видишь, во что впутался. С этой минуты ты будешь делать все, как я скажу. Или…
— Буду. Все, что угодно, лорд. Клянусь вам честью клана Волка и богами моих людей.
— Хорошо. Помни об этом на пути в Элдис.
— Я поеду туда? Вы же сказали, что не дадите…
— Я сказал, что не дам Каллину добраться до тебя. Но там есть другой человек, который очень хочет с тобой поговорить. Мой дядя. Его зовут Невин.
Глава третья
В те дни Керрмор еще не разросся настолько, чтобы дотянуться до места слияния рек Гвармейл и Бел. Там стояла небольшая деревня Денвер — около сорока домов и пара деревянных причалов, имелся и постоялый двор для путешественников, которые не успевали добраться до Керрмора до наступления темноты. Королевская галера пришвартовалась в Денвере, якобы для закупки эля, но на самом деле — чтобы спустить Джил на берег. Саламандр вез письмо для гвербрета, поэтому его тут же заметили бы. Поскольку Джил хотела задать вопросы людям, не желающим иметь никаких дел ни с их светлостью, ни с его стражей, ей не требовались сопровождающие.
Она тащила старое седло и повод, специально для этой цели купленные в дане Дэверри, и все свои пожитки. Входя в деревню, она нарочно хромала и ругалась, словно ей пришлось долго идти в сапогах, предназначенных для верховой езды. Джил добралась до пыльной городской площади и увидела там несколько бездельников, которые прохлаждались в тени ивы.
— Что случилось, серебряный кинжал? Потерял коня?
— Да. Он сломал ногу примерно в пяти милях к северу отсюда. Есть ли в городе человек, который продаст мне коня? Боги! Надеюсь, мне никогда в жизни не придется еще раз столько идти пешком.
Поскольку лошади были непозволительной для них роскошью, деревенские жители неприятно расхохотались, но один из них все же махнул рукой.
— Попробуй заглянуть на большой постоялый двор у дороги на Керрмор, парень. У старины Мата в конюшне иной раз стоит лишняя лошадка.
— Спасибо. Кстати, здесь в последнее время не проезжал никто из серебряных кинжалов? Я ищу приятеля. Он из Элдиса. Не знаю, под каким именем он сейчас путешествует.
Двое мужчин быстро переглянулись.
— Поскольку ты тоже серебряный кинжал, думаю, не будет вреда, если сказать тебе. Парень из Элдиса, который представлялся Адориком, проезжал тут два дня назад. У него на поясе висел кинжал.
— А почему его ищут? — спросил второй.
— Прах и пепел, даже не знаю. Люди гвербрета не посвящают меня в свои дела, — Джил пожала плечами. — Пойду.
Спина раскалывается. Джил похромала прочь, думая о том, что Родри, вероятно, потратил немало серебра ради того, чтобы местные жители не распускали язык. Странно, что никто из тех, кто его видел, не сказал людям гвербрета правды — даже после его отъезда. Джил предполагала, что надежнее серебра деревенским жителям затыкала рот репутация серебряных кинжалов. Они попросту боялись, что сам Родри или кто-то из его товарищей вернется и перережет им глотки, если они нарушат уговор. Она довольно легко нашла большую гостиницу и старину Мата. Действительно, у него имелся конь на продажу, приличный серый мерин с белой передней левой ногой и белым пятном на лбу. Джил долго торговалась, чтобы выглядеть убедительно, затем заплатила деньгами Блейна и оседлала мерина. Она покинула деревню неспешным шагом, но как только оказалась на дороге, пустила коня рысью.
Примерно через час, незадолго до заката Джил добралась до северных ворот города. Прибытие в Керрмор всегда навевало на нее меланхоличное настроение. Поскольку ее родители родились и выросли здесь, Джил всю жизнь слышала о Керрморе. Ей казалось, что этому городу следовало стать ее домом. «Только у меня вообще нет дома», — подумала она. Теперь у нее появилось еще больше оснований чувствовать себя здесь полностью чужой, потому что вместе с ней в город входил двеомер. Джил горько усмехнулась. Независимо от того, будет она бороться против своего таланта к двеомеру или свыкнется с ним, он уже сделал ее чужой среди людей. Он означал опасность.
Направляя коня по узким петляющим улочкам, в толпе нищих и простых горожан, Джил осознавала, как легко кому-либо из них проскользнуть ей за спину и воткнуть кинжал между ребер. На протяжении долгого пути в гавань девушка постоянно оглядывалась вокруг.
Так она и заметила старуху. Как раз когда Джил пересекала рыночную площадь, телега, наполненная сеном для лошадей гвербрета, сделала слишком резкий поворот и накренилась, перегораживая улицу. Ругаясь, упавшие возничие стали подниматься с булыжников, а ближайшие прохожие суматошно топтались на месте. Некий господин благородного происхождения, сидя верхом на коне, начал кричать, требуя, чтобы все немедленно убирались с дороги. Джил развернула коня и двинулась назад по краю площади. Внезапно она почувствовала, что за ней наблюдают. На низкой стене сидела седая пожилая женщина с корзиной в руках — с такими обычно ходят на рынок. Голову женщины покрывал черный вдовий платок. Ее простое синее платье было зашито во многих местах, но выглядело чистым. Пожилая женщина смотрела на Джил так напряженно, что девушка машинально опустила руку на рукоять меча. Старуха отшатнулась.
— Прости, парень. Ты просто напомнил мне кое-кого, кого я знала раньше, вот и все.
— Я не хотел тебя оскорбить, женщина, — ответила Джил, говоря о себе как о мужчине.
Толпа начала расходиться. Джил поспешила туда, но затем резко остановилась. Этот голос… голос старой женщины… боги, он звучал очень знакомо! Что он напоминал ей? Голос ее матери? И старухе она, в свою очередь, напомнила кого-то. Ругаясь, Джил повернула коня в толпе и протолкнуться назад к стене. Но старуха исчезла. Минут двадцать Джил рыскала по площади и обшаривала все улочки вокруг нее, однако больше так и не увидела женщину, которая вполне могла быть ее бабушкой. Джил почувствовала, как ее глаза наполняются слезами, раздраженно вытерла их и направилась в гавань. Родри и двеомер — вот что куда важнее и самой Джил, и ее родственников.
Прямо к гавани Керрмора прилегал район, известный, как Дно. Это была мешанина узких улочек, грязных лавок, борделей, таверн. Все эти заведения обслуживали моряков, или, вероятно, правильнее было бы сказать — «охотились на них». Джил требовались кое-какие сведения, которые могло предоставить ей Дно. Однако она вовсе не собиралась проводить там ночь. Выше по реке, в небогатом, но приличном районе складов и домов портовых рабочих, находилась гостиница под названием «Кабестан». Она пользовалась хорошей репутацией среди серебряных кинжалов — настолько хорошей, насколько это возможно для гостиницы, где останавливаются серебряные кинжалы.
Джил поставила коня в вонючем сарае с дырявой крышей. Лысый владелец заведения щурился и почесывался, наблюдая за ней и не предпринимая никаких попыток помочь ей.
— Ты слишком молод, парень, чтобы иметь такой кинжал.
— А твое какое дело? — Джил положила руку на рукоятку меча.
— Никакого, никакого. Если хочешь, можешь получить одноместный номер, парень. В это время года мало постояльцев.
— Решено.
Это была крошечная клинообразная комната на втором этаже, с кривыми ставнями на окне и матрасом на полу. Когда Джил отбросила ногой эту «постель», оттуда обильно посыпались клопы. Девушка швырнула пожитки в угол и ушла, повесив на дверь замок. Длинная узкая таверна оказалась темной и дымной, но столешницы и солома на полу — относительно чистыми.
Джил зашла в общий зал уверенной походкой, стараясь выглядеть насколько возможно более мужественной, и взяла себе кружку темного эля. Рано или поздно кто-нибудь здесь поймет, что она — девушка, но Джил предпочитала, чтобы это случилось попозже. Поскольку настало время ужина, в таверне
