запутанно лопочет о своей ненависти и обо всех обрывках информации о Баруме – кто он, как выглядит. Каким-то образом девушка поняла, что внешность Барумы не имеет для волка значения. Тряхнув головой, он перепрыгнул через неё, побежал в заросли деревьев и исчез.
В этот момент Джилл проснулась, или ей это показалось. Девушка мгновенно почувствовала себя не в своей тарелке, словно только что шлёпнулась на землю с высоты в несколько дюймов, её глаза были открыты и смотрели на заливающее лагерь солнце. «О боги и их жены! – подумала она раздражённо. – Значит, это был сон? Ну, может, так оно и лучше». Джилл встала и пока рылась в седельных вьюках в поисках еды, то обо всем забыла. Хотя она так устала, что чувствовала себя словно после кровопотери, Джилл объясняла это состояние долгими месяцами, прожитыми в постоянном напряжении.
Через несколько минут проснулся Саламандр, глаза у него оставались сонными, он зевал и, пошатываясь, отправился к источнику. Мужчина склонился, опустил голову в холодную воду, фыркнул, откашлялся, выругался, потом поднял голову и улыбнулся. Вода стекала у него с волос и намочила рубашку.
– Вот так гораздо лучше, – объявил он. – Я снова попытаюсь увидеть Родри. Рано или поздно он должен выйти из того проклятого погреба или чулана. Присоединяйся ко мне. Посмотрим, что ты сможешь увидеть.
Когда Саламандр обнял Джилл и очень крепко прижал к себе, она не осознавала его физического прикосновения, а только его ауру, чистую силу, накапливающуюся внутри его самой сущности и прорывающуюся наружу, как вода вырывается из земли.
– Сконцентрируйся на журчании источника и позволь себе немного расфокусироваться. Затем подумай о Родри.
Джилл долго ничего не видела, кроме прозрачной воды, бьющейся о камни. Затем внезапно она разглядела туманную, разорванную картинку среди пузырьков – Родри прокладывал себе дорогу по тому, что казалось рыночной площадью. В этом видении прилавки и сами торговцы дрожали и тряслись, как тряпичные знамёна на ветру, но образ Родри был плотным и не дрожал. Вначале он выглядел очень хорошо, загорелый, не похудевший. Он шёл широкими шагами и даже улыбался, когда здоровался с людьми, с которыми, как видно, был знаком. Когда Джилл уставилась на него с голодным любопытством, у неё возникло ощущение, что она приблизилась к Родри. Ей даже показалась, что она парит рядом с ним. Затем, когда он повернул голову так, что смотрел бы прямо на Джилл, если бы она на самом деле находилась там, девушка заметила в нем перемену. Не явную, нет, но какую-то расслабленность вокруг рта, замешательство во взгляде. Даже когда Родри улыбался, чего-то не хватало. Где жизнь, которая обычно горела у него в глазах, улыбка, которая могла заставить ораву мужчин хохотать в ответ? Или то, как Родри умел тряхнуть головой, как он гордо держал плечи? Все в нем говорило: вот он, воин, опасный, но человек чести, рождённый командовать! Джилл почувствовала, как все внутри у неё сжимается, когда поняла, что ментальная рана получилась такой же явной и болезненной, как физическая.
– Я знаю это место, – прошептал Саламандр. – Эти побелённые стены и розовые камни, и вид на горы с рыночной площади. Это… Вилинт, клянусь богами!
Его победный крик нарушил видение. Саламандр отпустил Джилл, опустился на корточки и улыбнулся ей. Правда, улыбка резко исчезла, когда он увидел выражение её лица.
– Саламандр, он поправится, не правда ли? Мы можем для него что-нибудь сделать? Мы можем его вылечить? Можем?
Рот Саламандра был таким же расслабленным, как и у его брата, и он долго молчал.
– Саламандр!
– Я не знаю, дикая голубка. Я в самом деле не знаю. Мы сможем отвезти его домой к Невину. Там также есть Адерин. Я уверен: Адерин приедет в Элдис помочь. – Снова повисла напряжённая тишина. – Но я не знаю.
Джилл закрыла лицо руками и заплакала. Когда они тронулись в путь, она думала уже только о мести.
Хотя до Вилинта оставалось около шестидесяти миль, примерно три дня пути, Саламандр решил, что им лучше подбираться обходным путём. В первый день они направились строго на запад, следуя вдоль реки, в небольшой городок Андирру, в котором имелось только две гостиницы. Обе, к ужасу Саламандра и облегчению Джилл, средней цены и качества. Однако выступление фокусников имело большой успех, так как через Андирру проезжало мало странствующих артистов. Глава местной гильдии купцов даже пригласил их к себе домой на обильный ужин, чтобы познакомить с высокопоставленными горожанами. Это была идеальная возможность для Саламандра осторожно задать вопросы о том, можно ли где-нибудь приобрести экзотических рабов-варваров. Хотя купец не знал ни про одного такого раба, он заметил, что один работорговец, проезжавший через их городок на пути в Тондио, задавал ему тот же вопрос – это случилось всего неделю назад.
После того, как они опять оказались вдвоём в своём гостиничном номере, Джилл спросила Саламандра об этом таинственном торговце. Это ли самый это человек, про которого они слышали в Дарадионе?
– Почти уверен, что тот самый, готов биться об заклад. Но как странно! Если он задаёт вопросы купцам, то, значит, не владеет дальновидением! Конечно, если он никогда не встречался с Родри раньше, то дальновидение не поможет, но почему тогда Тёмное Братство послало такого человека?
– Не исключено, он просто торговец. В конце концов, он может вообще не иметь никакого отношения к Тёмному Братству.
– Тогда откуда взялся несчастный маленький дух, которого я видел в Дарадионе? О, не знаю, Джилл! Боги, я чувствую себя, как фермерша, которая пытается загнать всех кур в курятник. На каждую, которую удалось загнать, две опять выбегают наружу!
Когда Барума в первый раз увидел волка, то не обратил на него внимания, потому что остановился в гостинице, владелец которой держал свору охотничьих собак. В это время Барума путешествовал по горной местности в северной Суртинне, пробираясь поближе к изолированному поместью Старца, но не особенно торопился, чтобы у кровавой гильдии было время заново захватить Родри. Барума остановился на ночь в небольшом городке в нескольких милях к востоку от Вардета. Как раз когда начали спускаться сумерки, он пересекал двор на пути в свой номер после ужина в городе, и именно тогда в первый раз увидел большую чёрную собаку в дальней части прилегающей к гостинице территории. Она стояла и наблюдала за тем, как он поднимался вверх по лестнице. Это обстоятельство не имело совершенно никакого значения, или, по крайней мере, Барума так тогда считал. Позднее тем вечером он услышал, как в дверь к нему царапаются, и различил собачий вой, но проигнорировал их. Через несколько минут в коридоре раздались человеческие шаги, при их приближении царапанье прекратилось, словно собака ушла вместе с хозяином.
