ночью отправить отчёт Главному Ястребу, и я знал, что отчёт будет плохой, поэтому убил его.
Они уставились на него. Просто смотрели, потрясённые.
– Я возьму лошадь и поеду один. Попытаетесь остановить меня? Попробуйте! Можете последовать за мной, если посмеете. Найдёте меня, сдадите и получите небольшую награду от гильдии – если сможете.
– Не неси чушь! – рявкнул Вандар. – Ты один способен убить нас в полусонном состоянии, и мы все это знаем.
– Вопрос в том, почему мы ещё не мертвы, – сказал Бринонно. – У тебя ведь два кинжала.
Гвин рассмеялся, но оставался настороже.
– Если вы согласны поучаствовать со мной в выполнении одного плана, то я воспользуюсь вашей помощью. Мы втроём можем взять Родри в пути и заключить сделку в нашу пользу.
– Как? – спросил Вандар. – Я не могу представить себе, чтобы Главный Ястреб опустился до разговора с предателями.
– Кто говорит о Главном Ястребе? Ведь в Братстве не одна фракция, не так ли?
– Да, – Бринонно выдал один резкий смешок, сам он в эти минуты напоминал испуганную лису. – Хорошо, я присоединяюсь к тебе.
– И я тоже, – сказал Вандар. – Знаешь, почему ты можешь нам доверять? Потому что у нас нет выбора, не так ли? Если мы не найдём кого-то, кто примет нас к себе, то мы медленно умрём по приказу гильдии, независимо от того, что сделаем.
– Ты абсолютно прав, – Гвин почувствовал, как улыбается. В голове у него была лёгкость, как у пьяного. – И давайте молиться всем демонам ада, чтобы я сумел придумать хитрый способ связаться с врагами Главного Ястреба, иначе Когтистые вскоре получат наши души на ужин.
Они очень быстро собрали пожитки и той же ночью покинули Албару – до того, как люди архонта опознали труп Пирралло и явились к его так называемым слугам задавать вопросы. Поскольку единственная дорога через город шла на запад и восток, а Криселло приехал с востока, Гвин знал, в какую сторону поедет волшебник. Хотя Гвин оказался в этой части острова впервые, он был уверен, что рано или поздно найдёт хорошее место для засады. Конечно, теперь, когда он знал, что Криселло – именно тот, за кого себя выдаёт – истинный маг – ему придётся придумать особенно хитроумный план. Поскольку у Гвина было только два помощника, он не мог просто броситься на середину дороги и закричать мастеру двеомера: «Стоять!»
Что он сделает с Родри после того, как заполучит его… Гвин придумает какую-то сделку, которая защитит как пленника, так и тех, кто взял его в плен. Гвину также пришло в голову, что им, не исключено, и не придётся разыскивать другие фракции Тёмного Братства. Вполне может оказаться, что такие фракции уже сами их ищут.
Высоко в горах, на севере, Старец определил, что некий случайный фактор изменил его планы. В ту ночь он работал в своём Храме Времени, изучая символы, которые построил на двенадцатом этаже, самом последнем добавлении к структуре, отражающей его план разрушения Невина. Храм был любопытной штукой. Хотя совокупность изображений на протяжении лет приобрела определённый двеомер, в основе храм являлся только ментальной структурой, созданной сознательными усилиями разума, сродни физическим дворцам памяти, обычным для купцов и чиновников на всех островах. Наверху воображаемой горы, которую Старец простроил у себя в сознании, находилась высокая квадратная башня из белого камня. Одна её сторона полностью освещалась солнечным светом, чтобы представлять известные прошлое и настоящее; другая – лунным светом, чтобы представлять менее известное будущее.
После многих лет работы ментальные образы были разработаны так хорошо, что Старцу требовалось только подумать о башне, чтобы увидеть её целиком и полностью. После стольких лет практики ментальной концентрации он мог зайти туда и оглядеться, словно находился в реальном здании.
Имелось четыре входа, в центре находилась спиральная лестница из пятидесяти двух ступенек, которая вела на двенадцать уровней, где на каждой стене зияло по семь окон. На двенадцатом этаже Старец расположил символические статуи и предметы, которые покажут, как ветры Судьбы и будущего влияют на его сложную схему, точно так же, как флюгер на крыше сарая крестьянина показывает направление ветра и изменение погоды. Поскольку его отдалённой целью было уничтожение эльфийской расы, Старец поставил четыре статуи эльфов вокруг лестницы, двух мужчин и двух женщин. Он надеялся увидеть, как они начинают стареть или болеть, но пока что они упрямо оставались здоровыми и молодыми. Случалось, он находил их смеющимися над ним.
Рядом с эльфами стояли другие статуи: одна изображала Джилл – хотя, конечно, Старец совершенно не представлял, как она выглядит – и одна статуя Родри, обнажённого и в кандалах. Рядом стояла статуя Невина, которого Старец знал слишком хорошо, что никак не давало ему успокоиться. После того, как Невин ступит на берег Суртинны, статуя оживёт и с ней произойдут небольшие изменения, которые позволят Старцу судить о планах Мастера Эфира. Разбросанные среди этих основных образов находились и другие, символы меньшего значения и размера – статуи Диких, образы эльфийского лука, различных предметов, которые имели для Старца эмоциональное значение. На протяжении последних нескольких месяцев он действительно зарегистрировал некоторые изменения в этих символах – как и надеялся. Например, как раз перед тем, как Барума связался с ним в первый раз, появился каменный волк. Он маячил в одном углу и наблюдал за лестницей. После разговора с Барумой Старец смог понять, что волк означает шпиона и врага. Время от времени он замечал ещё один образ – туманный, но определённый: то был мужчина-эльф, стоящий рядом с Джилл. Пока Старец не смог изучить эту новую личность. Когда бы он ни пытался сделать это, фигура эльфа исчезала.
Именно в этот вечер Старец обнаружил изменения, которые сильно его обеспокоили. Кандалы Родри исчезли. Каменный волк обнажил клыки и поднялся на задние лапы, шерсть на его загривке встала дыбом. Джилл держала в руках дикую голубку, словно пыталась защитить её от кошки или какого-то хищника. «И надо же было выбрать эту из всех птиц! – подумал он. – Что же это все обозначает?» Тем не менее, Старец не особо задумывался над вопросом, потому что в конце концов Джилл – только женщина. С воображаемым пожатием плеч он отправился к одному из окон на лунной стороне. Для того чтобы выглянуть из окна, потребовалось определённое мужество. Временами там появлялись странные существа и странные видения. Несмотря на то, что башня начала своё существование, как простой результат ментальных усилий, она каким-то образом привлекла астральную плоскость – или, во всяком случае, подошла к ней близко – или же перекинула на неё мост – какая метафора вам больше нравится. Хотя эта связь вливала силу в работу двеомера, она также приносила с собой определённую опасность.
Когда Старец выглянул из окна, то поначалу не увидел ничего, кроме густого тумана, который окружал башню со всех сторон. Он подождал, сосредотачиваясь, пока, наконец, ему не показалось, что внутри тумана что-то движется, что-то приближается и поднимается, как пловец из моря. Туман стекал по телу, как вода, и формировал узнаваемый образ, в большей или меньшей степени человеческий… Но лицо явления
